Мой первый опыт в нерикоми
Шрифт:
— Круто! Как время летит… В сад ходит?
— Нет.
— Хм…
— Просто мы скоро уедем из Москвы.
— Куда, если не секрет?
— Не секрет. Домой. В Лихогородск.
— М-да… Умеет наш Лидос удивить. Все ломятся в Москву, задницу рвут, чтобы тут зацепиться, а ты…
Лидия вздохнула.
— А я — не все. Меня сны замучили. Каждую ночь вижу свой дом, вяз прадедов, Камянку, часовню на развилке, Засечную башню… «Блин-дом» вижу и реву во сне, представляешь? Дашка просыпается, ко мне лезет — «мама, не плачь!»
— «Блин-дом», кстати, закрылся.
— Вот! Значит, пора домой, а то лет через пять там всё снесут.
— Лидос, я понимаю, тебя долбает ностальгия, но, знаешь, малую родинку лучше любить на расстоянии, из Нерезиновска. У нас, конечно, голода нет, но народ либо на вахту гоняет, либо радуется, если дома нашёл зэпэ в тыщ пятнадцать-двадцать.
— Свет, я тебя умоляю… Я — свободный художник, известный к тому же. Где лепить — мне всё равно, торгую я по интернету, и где-то половина моих работ уходит за рубеж. И, знаешь, для меня пятнадцать-двадцать тыщ — доход за очень, очень, очень неудачную неделю. Обычно я еженедельно выкатываю из глины полтинник.
— Ну что ж… Дело хозяйское. Матушка-столица после Лиха, конечно, шумновата и грязновата…
Под разговоры воссоединившиеся подруги добрались до выхода с кладбища, а оттуда вызвали такси — каждая в свою сторону.
Такси для Светки приехало первым.
— Слушай, — понизив голос, спросила она, уже приоткрыв дверь, — а ты с этим… с Виктором больше не общалась?
— Нет, — покачала головой Лидия. — И ничего о нём не знаю. Он просто исчез. Иногда я думаю, а не приснился ли он мне…
Эпилог
…Лидия объявила, что рубить вяз она раздумала.
— Сколько я должна за ложный вызов?
— Нисколько, — сказал Виктор. Он ловко выпутался из ременной сбруи и отдал её напарнику. — Вован, езжай на базу. На сегодня вызовов больше нет, отвезёшь и свободен. Оплачу как обычно.
— Классно выглядишь, прекрасная незнакомка! — сказал он, когда маломерный оруженосец уехал.
И, прежде чем Лидия успела ответить, обнял её и поцеловал — бережно и жадно. Так, будто их сумасшедшая ночь случилась позавчера, а не девять лет назад.
Она хотела его отстранить. В конце концов, у них это было так давно, что кажется прочитанным в полузабытой книге…
Но в последний момент обвила руками шею и приникла к его губам.
— Даша, иди в дом, — сказала она через минуту. — Помоги бабушке.
Мать сказала, что не может смотреть на последние минуты жизни семейного вяза (будто Лидия получает от этого удовольствие), и занималась какими-то делами в доме. — Почитай, кино посмотри, делай, что хочешь.
— Мам, а кто это?
— Иди и не болтай. Поняла?
— Ну, поняла, — обиженно прогундела дочь и удалилась.
— Вот блин… Не могу поверить. Аж сердце выскакивает… — призналась Лидия.
Виктор ничего не сказал, он просто привлёк её к себе. Несколько минут они стояли, не произнося ни слова.
— Нам надо много сказать друг другу, — проговорила Лидия.
— Да, пожалуй, — согласился Виктор.
— Только не здесь…
— Понятно!
— Нет. Нет-нет-нет! — она обхватила его лицо ладонями. — Ты не понял. Мы поедем на Засечную башню. Как в тот раз. Потом сюда… наверное. Твой скутер стоит в сарае.
— Если он стоял с того дня…
— Он в отличном состоянии и на ходу. Я его обкатала. Но, может быть, сейчас ты сядешь за руль? Как в тот раз?
* * *
Они сидели у стены Засечной башни. Мотороллер стоял поодаль.
— …Понимаешь, я решила: это было приключение, дикое и прекрасное, оно случилось и закончилось, мы испытали демоническую страсть, а продолжение, семья, быт и всё такое только всё испортит. Дура, правда?
— Как и я, — ухмыльнулся в бороду Виктор.
— В смысле?
— Я думал так же. Почти в таких же высокопарных выражениях.
— Значит, ты меня понимаешь. Я уехала с Дмитрием. Сейчас, после всего, мне трудно сказать, любила ли я его. Он мне нравился с первой встречи, и я ему тоже, но он боялся сделать лишний шаг в мою сторону… теперь я понимаю, почему. С такой жизнью, как у него. немудрено стать невротиком и психопатом.
Она рассказала историю своего злосчастного супружества, до того момента, как ледяной ветер выдул из этого мира Дмитрия с Алёшкой, а её бросил в негреющие объятия патронатной службы.
— Как только оклемалась — закопалась в глину по уши. Работала по двенадцать-четырнадцать часов, за год расплатилась с долгами, стала известной, пошли заказы со всего глобуса… Но, понимаешь, с того момента, как только я узнала, что Дмитрий не мог быть Дашиным отцом… я решила найти тебя. У меня подступали схватки, а я открыла на смартфоне «Слоббо». Вернее, хотела открыть, но не нашла. Ни тогда, ни потом. Я искала тебя по всем соцсетям — всё впустую.
— К тому времени, как тебе пришла пора рожать, старина «Слоббо» уже полгода как был запрещён, его блочили все российские провайдеры, — сказал Виктор.
— За что?
— За тёмные делишки, за то, о чём молчок, за разные мыслишки, что нам пошли не впрок… — нараспев продекламировал Виктор. — В тюрьме я познакомился с парнями, которые, зная, что я — медиамагнат, — при слове «медиамагнат» он усмехнулся, — попросили меня об одолжении. И помогли мне, в свой черёд. Своеобразно помогли, конечно. «Гомсомольцы» были те ещё уроды, но, думаю, склад наркоты в штабе был для них приятной неожиданностью. Но дарёному коню в зубы не смотрят: «гомсомольцы» потеряли благосклонность губера, а мне это было только на руку. Моё дело закрыли до суда — а это, как говорил мой адвокат, случай экстраординарный. Но потом мне пришлось попросить моих новых друзей помочь в одном деле.