Мой побег в Эльдорадо

Корзун Роман

Центральная дверь оказалась закрыта. Но рядом был забор, за которым просматривался небольшой дворик, и далее – ещё одна входная дверь в ничем не выделяющееся здание, выглядящее точно так же, как и здания по соседству. Я позвонил в звонок, и вскоре вышел православный священник. Мы поздоровались и познакомились. Его звали отец Георгий, он был из России. Внешне он напомнил мне императора Николая II. Оказался очень приятным человеком. Мы быстро перешли на философские темы. Так незаметно простояли возле забора около получаса. В ходе беседы он предложил мне зайти в храм, прийти на исповедь. Объяснил, что нужно делать в церкви, и главный смысл всей службы – евхаристию. Так и случилось, что в итоге отец Георгий оказался моим первым духовным отцом. Кроме него, настоятелем храма считался отец Михаил Осоргин. Он в итоге тоже был моим духовным настоятелем. В зависимости от того, кто принимал исповедь или вел службу. В церковь я стал захаживать регулярно – она очень быстро стала частью моей жизни. Там царила невероятная атмосфера. Церковь внутри была маленькая, вроде часовни, довольно темная, плотно

увешанная иконами. Но каждая икона в ней благоухала, каждая свеча казалась живой, а каждый прихожанин был по-своему интересен. У всех незаурядная судьба, все – неординарные люди. Когда я пришел в своё первое воскресенье, сразу после службы священник пригласил всех присутствующих на общий обед. Он регулярно проводился после каждой службы по воскресеньям или праздничным дням в церковной кухне с террасой, находящейся в этом же здании, прямо над храмом. Многие из присутствующих приняли приглашение, в том числе и я. И оно стоило того!

Это был настоящий пир. И не только в отношении пищи, принимаемой вовнутрь. Но и пищи духовной в виде философско-религиозных бесед. В то же время все чувствовали себя вольными разговаривать о чем угодно, также и о насущных проблемах. Но дискуссии на материалистические темы составляли лишь малую толику бесед на религиозно-философскую тематику. Отец Михаил оказался священником с прекрасным чувством юмора. Очень светлым и добрым человеком. Через него впервые я окунулся в культуру дореволюционной России. Понимаешь, что это были люди совершенно другого уровня, другого сорта, а в некоторых случаях и с другой планеты. Можно лишь сожалеть об утраченной культуре, об утраченных ценностях. Иными словами, посещая церковь, я оказывался в другом мире, где царили гармония и согласие, спокойствие, доверчивость и любовь к ближнему. А жизнь за пределами храма продолжалась в прежнем режиме: в скучных ожиданиях, тревожных размышлениях и неуверенности при принятии решений. Пока ещё были какие-то деньги в кармане, не хотелось что-то менять. Иногда меня посещала даже мысль использовать свой обратный билет. Он, кроме пропускного на границе, оказался ещё и успокаивающим фактором, сохраняющим нервы.

Pretura

Однажды в один из таких дней я сидел, размышляя о делах грядущих, в каком-то кафе в центре города и пил капучино. Вдруг смотрю – цыганка ошивается вокруг меня. Я напрягся. Уже приходилось дело иметь с этими людьми в Одессе на центральном вокзале, когда меня чуть не облапошили среди белого дня при ничего не предпринимавшей милиции, которая на мои жесты о помощи лишь пожимала плечами. Целый табор цыган окружил меня, пытаясь загипнотизировать, заговорить зубы, протягивая свои длинные щупальца в виде человеческих рук и приближаясь ко мне, словно зомби на свежую жертву. Я начал ощущать чужие руки на своем теле в области карманов. С трудом вырвался от этих людей и из их рук. Из одного кармана всё же они стащили какую-то незначительную сумму. И теперь тут. Мне было трудно установить на тот момент, относилась эта цыганка к местным или приезжим, но выглядела она точно как у нас, разве что наряд был на ней несколько опрятнее и богаче. Женщина спросила, не хочу ли, чтобы она мне погадала. Я, конечно же, ответил отрицательно. Но она настаивала в своей привычной манере. И, несмотря на отказ, подошла ближе, присела рядом и попросила взглянуть на мою руку. Видя мои опасения, тут же сказала, что хочет за свои услуги немного денег, и назвала какую-то незначительную сумму. Меня это расслабило, и я протянул ей ладонь:

– Только не вздумай говорить плохое! – предупредил я.

Но она отреагировала спокойно:

– Ты не тот человек, у которого может быть что-то плохо… Ты приехал издалека!

Но не надо было быть гадалкой, чтобы это понять.

– Ты скоро уедешь отсюда.

У меня пронеслась мысль: «Как это уеду? Вообще-то я приехал, чтобы остаться».

– Уедешь, у тебя будет удачная дорога. Станешь богатым человеком. Тебя ждут большие деньги и удача! – заключила она. – Но ты обязательно уедешь отсюда!

Я отдал ей то, что просила. Был рад, что она не сказала ничего плохого, хотя мне вовсе не понравилось, что придется обязательно отсюда уехать. И куда уехать? Может быть, в конце концов попаду в Канаду? Странная эта цыганка. Я еще раз всё проверил: всё на месте, вроде ничего не пропало…

А пропасть было чему. В кармане оставалась критически малая сумма, которой хватало ещё на два-три дня проживания в относительном комфорте, а потом делай что хочешь, хоть лети домой. Это если на билет до миланского аэропорта хватит. В конце концов я решился действовать и пошёл в тот самый окружной суд, где надо было просить политическое убежище. Вход в здание оказался входом во двор, который вел к параллельному корпусу. С одной стороны находилась полиция, с другой – окружной суд. Когда я подошел к полицейскому и спросил, где тут можно попросить политическое убежище, он тут же встрепенулся, приказал следовать за ним. Ещё один полицейский вырос рядом и стал меня сопровождать, замыкая ряд. Они завели меня в здание, где находилась полиция, и попросили предъявить документы. Хитрость заключалась в том, что, если бы у меня отсутствовали документы или была просроченная виза, я бы тут же получил от них так называемую Via – требование покинуть страну в течение 10 дней, так и не успев попросить убежище. Безусловно, если человек всё равно хотел бы попросить убежище, он бы смог это сделать. Но многие люди об этом бы и не заподозрили, думая, что им отказано в их просьбе.

Полицейские проверили мой паспорт, спросили, где я пересек границу, и когда всё оказалось в порядке (виза у меня ещё не была просрочена), показали, куда надо обратиться за убежищем. Это была дверь соседнего здания. Надо было подняться на второй этаж. Там находилась женщина, которая проводила меня в отдельную комнату. Предварительно забрав паспорт, дала мне чистые листки бумаги и ручку и попросила написать на родном языке суть проблемы. Она оставила меня одного и прикрыла дверь. На листе А4 я приблизительно объяснил суть своей проблемы. Ещё предложил дать ей свой готовый распечатанный лист на итальянском, но она его не приняла и сказала, что я должен написать на своем родном языке и от руки. Когда я, как мне показалось, всё написал и еще посидел немного, женщина вошла и спросила, готов ли я. Я кивнул и протянул ей листок со своей душераздирающей историей. Женщина посмотрела на меня с каким-то сожалением и скептично произнесла:

– Вы хотите получить политическое убежище и пришли просить его с действующим паспортом?

Меня очень удивил этот вопрос. Это было сказано неофициально, но мне стало совершенно ясно, что я сделал какую-то глупость. С другой стороны, я ведь рассказал правду, мне вовсе не нужно было ничего выдумывать! Документ этот всё равно годен ещё совсем короткое время. В Молдавии вышел указ о замене старых паспортов советского образца на новые молдавские, и мой паспорт автоматически становился непригодным через каких-то полгода. Чем я и парировал представительнице итальянского закона. На что она лишь пожала плечами. У меня сняли отпечатки пальцев, сделали фотографию и попросили подождать в коридоре. Я вышел. Там, в коридоре, уже собралось несколько человек. Я сел на подоконник между этажами. Напротив меня стояла пара – муж и жена. Я случайно услышал, что они переговаривались на молдавском диалекте. Мужчина пригляделся ко мне. «Говоришь по-русски?» – спросил он с выразительным молдавским акцентом. «Говорю». И у нас сразу завязался разговор. Откуда, чем занимаюсь, давно ли тут и так далее. Они очень обрадовались, что я из Кишинева, как-никак земляк. Спросили, где я питаюсь. Меня удивил их вопрос:

– Как где? В закусочных, пиццериях. А вы?

Мужчина улыбнулся.

– Ты ходишь и покупаешь еду в пиццериях? А откуда деньги? Что, закончились уже? Ну, всё ясно. После того как мы тут закончим, пойдешь с нами. Покажем тебе, где надо питаться!

Меня вызвали обратно, выдали новый документ под названием Permesso di Soggiorno, что переводится как разрешение на пребывание, и отпустили. На мой вопрос, а где же я сейчас буду жить, сказали: там, где до сих пор. Меня это повергло в шок. Получается, если мне бы не было сейчас куда идти, я бы ночевал на улице? На уточняющий вопрос мне объяснили, что мне полагается 1 миллион итальянских лир, которые я получу через месяц в случае, если буду где-то постоянно проживать. Я не совсем понял, что именно имелось в виду, и тут же вспомнил скептическую реакцию хозяина гостиницы, когда я утверждал, что меня обеспечат жильем и пособием. В этот момент в помещение ворвался молодой темнокожий мужчина, довольно упитанный, весь запыхавшийся. На лице следы от соли, наверное, морской.

– Я только вот приплыл в Италию на лодке! Я прошу политического убежища. У меня нет никаких документов, – пытался убедить всех присутствующих на английском языке этот молодой человек.

У меня он не вызывал доверия. Но у той самой женщины, которая намекнула мне о наличии паспорта, я не заметил ни тени сомнения. «Да он уже как минимум тут полгода проживает! Да неужели не видно, что это всё наиграно? Вот как нужно было, по её мнению, убедительно просить убежище?!» – возмущался я про себя. Понимая, что это, в конце концов, не мое дело, попрощался со всеми и вышел.

Потом ещё немного подождал молдавскую парочку, и мы направились на обед. Я никак не мог понять, что это будет за еда. И уже немного опасался, не ведут ли они меня куда-то, где я лишусь последних ста долларов, оставшихся с одной тысячи после моего почти месячного пребывания в Италии.

The Backside of The Moon [20]

Мы приехали обратно в центр и вышли поблизости от Колизея. Потом, пройдя по расположенному рядом со знаменитой достопримечательностью парку, что находится на одном из семи холмов Рима и носит длинное название Parco Del Colle Oppio, вышли к месту, которое мне собирались показать. Я многое мог себе представить, но такого – никогда. За парком в ничем с виду не примечательном здании располагалась благотворительная столовая, где каждый день раздавали обеды. У меня попросили документ, и я вытащил свой свеженапечатанный «пермессо». Мне сообщили, что первый раз они пускают и так, но в следующий раз я должен принести с собой специальный пропуск. Мои данные, конечно же, проверили и убедились, что такой персоны у них в записном журнале нет. После этого занесли туда мои сведения. Пропуск выдавали по другому адресу, куда мне следовало явиться как можно быстрее, если я не хотел пропустить свой следующий обед. Меня одолевало скептическое настроение. Что это может быть за обед? И кто будет обедать рядом со мной? Я представлял себе тьму бездомных, неприятно пахнущих бродяг. А что насчет посуды? Как ее моют, и кто с нее ест? Но, вошедши внутрь, приятно удивился. Основной массой питающихся были мигранты, причем подавляющее большинство – выходцы из Румынии. Гораздо меньшая, но следующая по численности группа – выходцы из Польши, и совсем малая – из бывшего СССР. Совсем немного из Африки, в основном из Северной. Бездомных бродяг, по крайней мере в этот первый раз, я не увидел вообще.

20

Обратная сторона Луны.