Мой препод Укротитель
Шрифт:
Следов бестии на территории Брановского логова обнаружить так и не удалось. Хотя в запертую вторую спальню зайти я так и не решилась. Но даже если коварная искусительница не успела захватить гостиную и кухню, то уж в ванной - как всякая приличная женщина - наследить была обязана.
– Так-так... Что тут у нас, господин аспирант?
Петельки скрипнули. Зеркало на дверце шкафчика над раковиной на мгновение отразило мою физиономию со складкой задумчивости на лбу, но внутри ящика оказался лишь подозрительный порядок,
Странно. Может, у них с блондинкой всё не так серьёзно, как казалось на первый взгляд?
Выдавив горошинку «аквафрэша» на кончик пальца, засунула его в рот. Хоть немного дыхание освежить...
Гелей для душа тоже оказалось немного и все мужские. С чудными добавками угля, морских водорослей и прочих животворящих частиц. А вскоре и мыло для рук отыскалось. На краешке ванны. Жидкое. Его-то я и добавила в ванну.
Какая-никакая, а пена, пусть и худая. Даже почти с запахом вишни.
Просидев в воде совсем недолго, я вновь застряла у зеркала.
Ну и красотка. Ни косметики, ни укладки... Волосы не пойми какого цвета, а ещё эта безразмерная одежда! Но хотя щёки от горячей воды раскраснелись, а брови и ресницы на белеющем чистотой лице вдруг сами собой нарисовались, я как могла оттягивала момент явления себя хозяину логова.
Ян не поправил меня, когда я снова обратилась к нему по имени-отчеству. Значит, всё вернулось на круги своя. Суровая реальность за обе щеки слопала сказочный флёр. Но ведь поцелуй...
Невольно выдохнув, я коснулась губ.
Разве так целуют без причины? То был самый настоящий поцелуй! С самыми настоящими закусываниями губ и лёгкими касаниями языком. Продлись он хоть на секунду дольше, я бы вовек его не забыла! Хотя кого я обманывала? И без того в мозгу на повторе крутился.
Задумчиво прикусив губу, я присела на краешек ванны. Времени всё обдумать было сполна. Хаос едва не выжал мои мозги, как губку, и лишь аспирантский поцелуй сумел вытянуть меня из состояния варёной креветки. И пусть Бранов сделал это, чтобы прогнать из моей головы Хаос, но... так не целуют без намёка на симпатию!
Выходит, ему не всё равно, кого целовать? А что если Бранище захочет повторить? Сегодня. Сейчас!
Облизав вдруг пересохшие губы, я подкралась к двери и прислушалась. Тишина, только телевизор мерно бубнил.
Шумно втянув воздух, я зажмурилась и отругала себя за ванильность. Повторить? Бранов? Нет, это глупость. Да и повторять-то нечего. Кто-кто, а аспирант точно не стал бы приставать с поцелуями к девушке, оглушённой Хаосом. Кто угодно, только не Ян!
– Какой он тебе Ян? – зло прошипела я и одёрнула шорты, пытаясь коленки прикрыть. – Ян Викторович. Бранов-Баранов!
Всё. Решено.
Воинственно задрав подбородок, я щёлкнула замком. Вышла из ванной без малого как на подиум, и тут же едва не
Неужели... это для меня?
Робко напялив тапочки, я как на лыжах заскользила в сторону гостиной. Собралась ворваться и прямо в лоб припечатать, мол, не тряситесь вы так, Ян Викторович! Всё, что было в... параллельной вселенной, останется в параллельной вселенной. И ещё улыбнуться для верности не мешало бы.
В гостиной и впрямь танцевали голубые блики, работал телевизор. Коротконогий журнальный стол по-прежнему был завален тощими рефератами. Правда, лежали они на сей раз почти стопочкой. А вот ноутбук исчез. Его заменила пара кружек и разделочная доска с пирамидой бутербродов.
Сам же заботливый хозяин лежал на диване, вытянувшись во весь свой немалый рост. Одну руку завёл аспирант за голову, а другая безвольно свисала и едва касалась пальцами пола.
Я подошла и поглубже уселась в кресло напротив. Читала где-то, что рискованная поза и глубокая посадка выдают уверенность собеседника. А уверенности мне, пусть и искусственно созданной, сейчас ох как не хватало.
– Ян Викторович, – начала я, поборов внутренние перекаты смущения. – Хотела сказать, что помню... всё. Помню, как в закулисье вы, то есть мы... В общем...
Мифические запасы пороха в не менее мифических пороховницах вдруг с треском выгорели. Я замолчала, а руки сами собой вцепились в плечи, защищая пляшущее сердце от холодной насмешки.
Однако Бранов на мой бессвязный лепет даже ухом не повёл. Блики ночных новостей танцевали по его бледным щекам, а под замершими ресницами затаились тени.
Замерев в кресле, я прищурилась и подалась вперёд. Неужели не дышит? Неужели, пока я, как глупая гусыня в ванне плескалась, Бранище тут...
Осторожно поднявшись, я на цыпочках подкралась ближе. Склонилась над аспирантом и дрожащими пальцами коснулась щёки. Волнение растеклось по телу кипятком и ударило в ноги. Но прежде чем я успела хоть звук из пересохшего горла выдавить, аспирант шумно вздохнул. Сурово свёл брови, а я так и шарахнулась и с размаху плюхнулась в кресло.
Ну и ну... Живой аспирант. Живее всех живых! Дрыхнет просто. Вон даже рот слегка приоткрыл.
Я с трудом сдержала смех облегчения. В носу защипало. Отчего-то перед глазами явственно предстала картина, как я могла бы убиваться над бездыханным Брановским телом, и сердце болезненно сжалось.
Спасаясь от глупых фантазий, я схватила бутерброд с толстыми кусками колбасы и сыра. К чаю не притронулась. Он давно остыл, покрылся будто бы масляной плёнкой, да и о сахаре аспирант позабыл.
Дожевав всухомятку бутерброд, я свернулась в кресле калачиком и бездумно уставилась в телевизор. Правда, взгляд сам собой то и дело возвращался к Бранову.