Мой препод Укротитель
Шрифт:
– Я… нет… – только и сумела проблеять, прежде чем аспирант сорвался с места и, увлекая меня за собой, пустился в темноту подворотни. Прямиком через продуваемую семью ветрами размалёванную граффити арку.
Глава 4. Беги или Умри
Псы гнали нас всё глубже во дворы спального района. Если догонят - кричи не кричи… Ни одна живая душа в окно не выглянет. Найдёт дворник поутру растерзанный хладный труп, скорее всего, мой, и дело с концом.
– Не могу… – горло жгло, а привкус металла во рту с минуты на минуту грозился призвать рвоту. – Не-могу-больше-бежать.
Бранов ухватил меня за плечи, хотя и сам дышал с трудом.
– Надо, Маша. Надо.
Но я только головой помотала и опустилась на снег. Мышцы до того свело, что из горла вырвался сдавленный хрип. Одно хорошо, псы оказались ломанными, будто игрушки кукловода, и двигались медленно.
Аспирант огляделся. Бросился дёргать наудачу то одну подъездную дверь, то другую. Кругом заперто. Домофоны, чёрт их дери! А я окончательно раскисла. Руки озябли и напоминали теперь куриные лапки.
– Мика, поднимайся! – Бранов вернулся и вновь ухватил меня за плечи.
Лай и рычание приближались. Казалось, уже и скрип снега под лапами был слышен! Я с трудом подняла голову.
Нет, умирать не хотелось. Усталость перед лицом смерти вежливо откланялась и отступила. Тело словно током прошибло от головы до кончиков пальцев. Я со стоном поднялась и побежала, не чуя ног.
Вылетев за угол дома, мы с Брановым чудом не вписались в припаркованный под пожарной лестницей автомобиль. Ну и какой смельчак решил, что вправе парковаться, где вздумается?
Аспирант заскочил на скользкий бампер легковушки, но та на удивление не взвыла, как одичавшая. Будто тоже в столь поздний час спала, или, быть может, окоченела на морозе. Но если сигнализация взвоет, нам конец.
– Мика, руку!
С трудом вытянув обледеневшие конечности, я ухватилась за Бранова. Последний рывок. Я смогу. Смогу! Наверное… Но едва, превозмогая усталость и боль, я забралась вслед за аспирантом на крышу машины, покрытую снежной шапкой, Бранов присел и стиснул мои ноги чуть выше коленок.
Я и охнуть не успела, как взмыла в воздух.
– Цепляйся!
Перед глазами замаячили тонкие прутья пожарной лестницы. Но стоило лишь коснуться перекладины, промороженный металл нещадно опалил ладони. Я взвыла от боли, за малым кожу на прутьях не оставив, и мы с аспирантом едва с машины не свалились.
– Рукава! – скомандовал Бранов. – Спусти рукава!
Подчинившись, я снова не без помощи взмыла ввысь и, уцепившись за прут, поползла вверх. Ноги тряслись и не слушались. Того и гляди, оступлюсь! Как же повезло, что высоты я отродясь не боялась.
Оказавшись где-то между вторым и третьим этажом, я сжалась в комок и, стиснув тонкую лестничную ступеньку, оглядела округу.
Псы неслись на всех парах вверх по скользкой пешеходной дорожке. Если бы не выкрученные конечности, они бы давным-давно были здесь!
– Ян Викторыч!
Хотела закричать «быстрее», «они уже рядом», но саднящее от бега горло разодрал кашель. Впрочем, аспирант и сам знал, что делать. Выдохнул, собрался с силами. Подпрыгнул раз, другой...
– Ян! – взвизгнула я.
Кусок снежной шапки, будто ломоть глазури, покатился по скользкой крыше автомобиля прямо из под ног аспиранта. Чудом не сорвавшись следом, аспирант глянул на псов, а затем, на меня.
Самая дееспособная из тварей вырвалась вперёд. Когти насквозь пробивали ледяную корку и скрежетали по асфальту. Я теснее прижалась к лестнице. Сердце зашлось от ужаса, а Бранов присел пониже.
Прыжок! Аспирант зацепился за нижнюю перекладину и едва успел подтянуться и взобраться на пару степеней, как псина с рыком выпрыгнула, будто рыба из воды.
Я взвизгнула и зажмурилась, когда лестница содрогнулась.
Жалобный вой зазвенел в стёклах домов. Уродливая псина, рассыпая выломанные зубы и заливая кровью снег, повалилась на машину, а затем и вовсе вместе с остатками ледяной шапки скатилась на землю.
– Твою ж... я чуть сердце не выплюнул! – простонал аспирант, взобравшись ко мне. Руки у него заметно дрожали, равно как и голос. – Давай, Мика, лезь выше.
Но я помотала головой. От страха всё равно что примёрзла к лестнице. Только горячие слёзы лились по щекам, но мигом застывали на холодном ветру.
– Ну ты чего, испугалась?
Испугалась? Он ещё спрашивает?!
Ян подобрался ближе и зацепился так, чтобы быть аккурат у меня за спиной, словно здоровенный живой рюкзак. Приобнял одной рукой, защищая от ветра. Заботливо поправил сбившуюся на макушку шапку...
– Всё уже закончилось. Закончилось, – прошептал он, обнимая крепче.
Твари ещё сновали туда-сюда, задрав острые чёрные морды. Прыгали, скребли когтями по облупленной краске авто, но забраться, а уж тем более пуститься вдогонку по лестнице были не в силах.
– Вознесенская, соберись! – скомандовал аспирант. – Ещё немного и мы будем в безопасности.
Я послушно кивнула и принялась перебирать руками со спущенными рукавами. Очень неудобно. Тонкие арматурные лесенки почти не ощущались под толстым слоем пуховика. Поэтому я, пока лезла, сотню раз пообещала, что куплю перчатки или даже варежки. Меховые. И пришью их на резинку, чтобы никогда не терять.
Перебравшись через ограждение на крыше, мы, выверяя каждый шаг и держась за руки, потихоньку побрели к вентиляционному окну. Благо пятиэтажка была древней, и решетки на них давненько одряхлели.
Снова подхватив за талию, Ян помог мне забраться на чердак.
– Фу-ух, – опустился аспирант прямо на размотанные рулоны стекловаты. – Оторвались.
Я рухнула рядом, подняв облако пыли. До сих пор не верилось, что нас не растерзали на куски. Тело продолжало выплёскивать щедрые дозы адреналина в кровь, потому меня трясло не хуже тех псин.