Мой препод Укротитель
Шрифт:
Бар оказался совсем простенько обставлен. Стойка с полками, сверкающими пузатенькими бутылками, уйма небольших столиков со скошенными углами в зале. Пара модных, совсем непонятных картин на стенах, мягкий свет, потёртый паркет. Никакой вычурности.
Разве что над битком забитым залом тёмным квадратом в потолке зияла полутьма вип-этажа. Покрытые лаком деревянные опоры, окрученные гирляндами с медовыми огоньками, поддерживали широкие переходы балконов.
Я с любопытством задрала голову, но разглядеть хоть что-то за тонкими перилами и сизыми клубами дыма не смогла. Хотя не сомневалась, гости наверху пребывали в не меньшем экстазе, чем здесь, «в подвале». Парочки за столами повально держались за руки. Ну а те, кто пришёл с друзьями, глядели и хохотали так, будто души друг в друге не чаяли.
Может, тут поветрие какое? Или вирус. Иначе чего же и я вдруг вцепилась в Бранова, как ополоумевший от любви клещ?
Оттянув щёки вниз и наверняка сделавшись похожей на грустного шарпея, я уткнулась лбом в лакированную столешницу. Удивительное чувство открытости и, что самое ужасное, ярое желание обниматься, наконец пошло на убыль.
То ли тому причиной было самоустранение аспиранта из поля зрения, то ли мозг соизволил заработать, но когда минут пятнадцать спустя вернулась Мариша с парой непомерно огромных блюд с пастой и тарелкой чесночных гренок, я окончательно пришла в себя.
На моё робкое: «Извините, но я ничего не заказывала», - девушка отработанно улыбнулась и ответила - мой спутник предупредил, что я буду сопротивляться.
– Ян просил передать, – прищурилась Мариша, припоминая, – «Мика, бросай валять дурака и нормально поешь, наконец».
Что поделать? Вооружившись вилкой, я намотала порцию пасты, щедро сдобренную сливочным соусом. И едва нехотя сунула в рот, рецепторы обожгло самым ярким вкусом, какой мне доводилось испытывать на своём веку.
– Боже…это что же... С ума сойти!
От блаженства хотелось жмуриться и безостановочно вопить: «Bellissimo! Mamma mia!»
– Неужели ты меня послушала?
Голос аспиранта заставил вынырнуть из тарелки, но перестать жевать… нет. Пусть даже не просит!
Бранов сполна оценил мои полные восхищения «мы-мы-мым» и, грохотнув парой здоровенных кружек с тёмным питьём, уселся напротив.
– Говорил же, что есть захочешь, - самодовольно заметил он и, следуя моему примеру, захрустел гренкой.
– Не знаю как… Это так вкусно! – я с остервенением воткнула вилку в макаронный клубок. – Я будто век не ела!
Как я выгляжу с набитым ртом, мне было плевать. Секунда за секундой в жизнь возвращались краски. Желудок наполнялся сытостью, а раздражение таяло. Стало тепло и хорошо. Захотелось даже попританцовывать на месте, вслушиваясь в пустяковые разговоры соседей.
И как только мне могло тут не понравиться?
Я прожевала и с прежним рвением ринулась уничтожать пасту. Бранов, глядя на меня снисходительно поулыбался ещё немного и тоже принялся за еду.
– Ты, главное, пей, – подтолкнул он ко мне кружку.
Не раздумывая, я ухватилась за толстое ушко бадьи. Но стоило сделать глоток…
– Фу-у... Гадость какая!
Я передёрнулась и прижала ладонь ко рту. Густая терпкая жижа, будто кисель без намёка на сладость, обволакивала рот и горло.
– Пей, пей, - сузил глаза аспирант, явно довольствуясь моим обескураженным видом и тоже отпил.
– Только не говорите, что это вкусно, – сморщилась я
– Терпимо, - Бранов прикрыл глаза, пытаясь распробовать. - Серёга сегодня самого себя превзошёл. Это у тебя просто все рецепторы разом обострились.
– А что не так с моими рецепторами?
Я отставила кружку, размерами с пивную, и с недоумением уставилась на аспиранта. Тот с неземным удовольствием на лице взялся пасту. Разве что котом не урчал, но едва неторопливо прожевал, ответил:
– Такой уж побочный эффект у восстановления ауры. Но это быстро пройдёт. Хотя, если учесть, что с тобой такое впервые…
Аlles! В субботу точно выходной:D
До встречи, дорогие читатели^-^
Глава 3. Тонкое искусство врачевания души
– Такой уж побочный эффект у восстановления ауры. Но это быстро пройдёт. Хотя, если учесть, что с тобой такое впервые…
Глядя на то, как аспирант со странной задумчивостью в тёмных глазах уставился на меня, а затем подозрительно скоро потянулся к кружке, я решительно отодвинула я тарелку.
– Помнится, вы, Ян Викторович, обещали всё мне рассказать.
– Поем сначала, – буркнул тот. Набил полный рот, а я едва зубами не скрежетнула.
Известно, какими путями путь к сердцу мужчины пролегает. Но экспериментальным путём выяснять, как сытый желудок влияет на словоохотливость Укротителей, терпения у меня не было. Потому и вцепилась в руку аспиранта. Да так крепко, что тот даже с вилкой совладать не мог.
– Нет уж, Ян Викторыч, хватит! Сколько можно надо мной издева…
Дыхание в ту же секунду сбилось, а пальцы будто в раскалённом металле утонули. Сознание с громким «юху!» нырнуло в туман, а во мне не осталось ничего, кроме сумасшедшего желания приблизиться. Коснуться лица Яна. Запустить пальцы в его забавно торчащие вихры.
Поймать учащённое дыхание...
– Спокойно, – Бранов палец за пальцем разжимал мою хватку. – Без резких движений, Мика. Дыши. Дыши глубже.
Глаза у него сверкали как у больного лихорадкой. Даже румянец на скулах проступил. Казалось, еще миг, и Бранище сам наплюёт на приличия и ринется мне навстречу. Даже разделявший нас стол не станет ему помехой.
– Ян... – с трудом выдавила я.
Ума не приложу, куда бы делась от смущения, если бы Сергей вихрем не ворвался в зал и не прервал нашу игру в гляделки.