Мой пылкий граф
Шрифт:
— Я, пожалуй, пойду, пока я не уснул. — Мысли у Лео начали путаться. — Где я? Вечеринка закончилась?
— Вероятно. — Селина понимающе улыбнулась. — Виски, наверное, было очень хорошее?
— У Бартона всегда замечательное виски. Я порядочно выпил.
— Вам помочь дойти до вашей комнаты?
— Сам доберусь. Заприте дверь на ключ, когда я уйду. Я не удивлюсь, если сынок Дилии повторит свою попытку.
Он тут же вспомнил, что дверь не запирается. Лео вздохнул.
— Что вы делаете? — удивилась Селина, когда он подошел к кровати и сгреб в кучу одеяло
Опустившись на пол, он растянулся во весь рост.
— Если Поли попытается открыть дверь, значит, в нем больше мужского, чем мне казалось.
— Вы обещали оставить меня на произвол судьбы! — напомнила Селина с негодованием.
— Я знаю, но ни одному моему слову верить нельзя.
Благословенный сон овладел Лео. Он успел подумать, что утром ему придется пожалеть о своем поступке.
Но, по крайней мере, Селина будет в безопасности.
Лео проснулся, чувствуя себя лучше, чем можно было ожидать. Он услышал движение в доме и решил, что ему пора уйти.
Лучше всего сделать это, пока Селина не проснулась.
Никогда в жизни Лео не вел себя подобным образом. Женщины, чьей близости он искал, стремились к тому же, что и он: веселью, смеху, простым удовольствиям, приятному времяпрепровождению. Никаких разбитых сердец. У него всегда это прекрасно получалось.
До сих пор.
Сейчас, совершенно неожиданно для себя, он понял, что ведет себя как рыцарь в сверкающих доспехах, и это его встревожило.
Рыцарь он или нет, это не помешает ему рассмотреть ее. Он осторожно опустился на пол около спящей Селины и принялся разглядывать девушку. Со вчерашнего вечера у нее на лице появился румянец, и она спит совсем так же, как он, — крепко, как довольное животное.
Повязки уже не было, и на бледном лбу темным пятном выделялся кровоподтек. «У нее забавное личико», — подумал Лео.
У него возникло непреодолимое желание наклониться и поцеловать ее, но в следующее мгновенье она открыла глаза. Это были чудесные глаза, большие и глубокие.
— Привет, — сказал Лео, — я ухожу. Приму душ и спущусь вниз. Попытаюсь принять вид человека, который провел ночь в своей комнате. Мне кажется, что ради Дилии вам надо сделать вид, что вы спали на этой кровати.
— Думаете, она обидится?
— Нет, скорее всего испугается, что кровать недостаточно мягкая, и одному богу известно, что вы обнаружите здесь вечером.
Они рассмеялись, и Лео помог ей встать. На Селине была мужская рубашка до колен.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Великолепно, не помню, когда мне было так удобно спать.
— На полу?
— Ковер очень толстый, просто замечательный.
— Теперь скрестите пальцы на удачу, чтобы никто не увидел, как я выхожу из вашей комнаты.
— Я посмотрю, нет ли кого в коридоре.
Селина выглянула за дверь и подняла вверх два больших пальца. Лео устремился в свою комнату. Ему показалось, что он вновь услышал хихиканье девочек, но, возможно, у него просто мания преследования.
Приняв душ и одевшись, Лео понял, что его мучает совесть, — он не сказал Селине всей правды. Она видела его в поношенной одежде, слушала его разговоры о жизни, лишенной комфорта, и поверила, что он незаконнорожденный.
Но Лео не упомянул, что его дядя — граф Кальвани, у которого в Венеции дворец, и что члены его семьи — миллионеры. То, что он небрежно назвал фермой, на самом деле богатое поместье, и, если он помогает работникам выполнять тяжелую работу, то делает это потому, что ему так хочется.
Он не сообщил Селине этих подробностей из-за глубокого инстинктивного убеждения, что у нее создастся о нем плохое мнение.
Для чего нарываться на ссору? В конце концов, он пробудет здесь всего пару недель, и они никогда больше не встретятся.
В конце концов, на его месте любой разумный человек поступил бы так же.
Лео заставил себя не думать об этом и решил надеяться на лучшее.
День он провел с Бартоном, объезжая ранчо. Бартон разводил рогатый скот ради денег, а лошадей — для души: он тренировал их для родео.
Лео не мог отвести глаз от гнедого коня. Мускулистый скакун с коротким туловищем был выведен для скоростного бега на четверть мили.
— Красавец, правда? — хвастал Бартон. — Он родом отсюда. Когда-то жена моего друга купила его у меня. Потом решила завести детей и оставила родео. Я снова выкупил его.
— Мы можем взять его с собой и поставить в конюшню? — задумчиво спросил Лео.
Бартоп кивнул, но по дороге домой в раздумье пробормотал:
— Друг мой, ты теряешь голову.
— Да ладно, Бартон! Ты же знаешь, что скажут в страховой компании. Они бросят один взгляд на Эллиота, а второй — на фургон, и, когда перестанут смеяться, предложат ей десять центов.
— А тебе какое дело? Ты не виноват.
— Она все потеряет.
— Тебе-то что? Лео стиснул зубы:
— Мы можем ехать молча? Бартон лишь усмехнулся.
Они приехали и обнаружили, что у конюшни царило уныние. Селина, понурившись, сидела на ступеньке фургона, девочки пытались ее утешить, а Поли, кудахча, вертелся вокруг.
— Ветеринар говорит, что Эллиот не поправится к следующей неделе, — сообщила Кэрри. — Если она попытается ездить на нем, его состояние ухудшится.
— Конечно, я этого не сделаю, — быстро сказала Селина. — Но теперь у меня нет шансов выиграть, а я так обязана вам…
— Ну-ну, я не хочу слышать об этом, — сказал Бартоп. — Страховая…
Страховая компания купит мне тележку и осла, — криво улыбнулась Селина. Она показала на свой лоб: — Я уже в норме и могу смотреть правде в глаза.
— Мы не узнаем правды, пока вы не примете участия в нескольких заездах, — заявил Бартон.
— На ком? — Пытаясь пошутить, она добавила: — У меня еще нет осла.
— Верно, осла нет, но вы можете сделать мне одолжение. — Бартон показал на гнедого. — Его зовут Джиперс. У меня есть покупатель, который заинтересовался им, и, если этот конь выиграет пару «бочечных» заездов, я смогу поднять цену. Вы можете опробовать его и показать, на что он способен. Этим вы с лихвой отплатите мне.