Мой сводный хулиган
Шрифт:
– Добро пожаловать, Артур, – протянула руку и пожала мою своими длинными тонкими пальцами. – Надеюсь, тебе у нас понравится.
Трудно было вот так сразу определить, искренне она, или затея тренера ей пришлась не по нутру. Я видел таких, как она, которые приезжали к нам в детский дом в качестве благодетелей. Холодные и отстранённые, тепло улыбались только на камеру, позируя рядом с детьми помладше на фоне кучи подарков, а потом брезгливо мыли руки.
Но по первому взгляду на жену тренера было сложно сказать, одна из них она или действительно готова распахнуть мне свои объятия. Честно говоря, нужно быть очень наивным или просто тупым, чтобы поверить в последнее.
– Здравствуйте, – кивнул я, не зная, что сказать ещё.
– А вот и Николь, – женщина повернулась в сторону лестницы на второй этаж, и я проследил за ней взглядом.
С последних ступеней как раз спускалась девушка. Она сначала замерла, а потом подошла ближе и остановилась рядом с матерью. Розовое платье до колен, перехваченное белым ремешком, русые волосы, собранные на затылке, огромные зелёные глаза, распахнутые и рассматривающие меня в упор.
– Привет, – сдержанно улыбнулась она, но как мне показалось, скорее из вежливости.
– Привет, – ответил я.
“Высокомерная стерва” – почему-то сразу вспомнилось.
Но царапнул меня совсем не этот взгляд. Другое.
Только что, кажется, разбился образ той нежной и милой девчонки, который я себе нарисовал, наблюдая за ней через стекло двери много раз в хосписе, пока она болтала с моим братом или читала ему книги. Потому что это была именно она.
Глава 5
Николь
– Это решение вышло неожиданным, Николь, – мама подошла ближе и, мягко улыбнувшись, заправила прядь волос мне за ухо. – Ты же знаешь, как твой отец всегда мечтал добиться успеха в тренерстве. А этот парнишка, по его словам, настоящий алмаз. Папа работает с ним уже два года, и дальше будет.
Я кивнула матери, не став спорить. Да и спорить не особенно хотелось. Признаться, я пребывала в растерянности. Сегодня утром я даже не подозревала, что в моей жизни произойдут изменения. Волновалась, когда мы с мамой поехали отвозить документы в университет. Столько усилий, работы на протяжении одиннадцати школьных лет, что даже жалко было так взять и отдать аттестат.
А когда приехали, меня поставили перед фактом, что теперь с нами будет жить папин протеже – парень-сирота из детского дома.
Наша семья всегда ратовала за благотворительность. Помогать людям – нормально, даже нужно. Я занимаюсь волонтёрской деятельностью уже более трёх лет. Но когда один из тех, кому хочется помочь, теперь оказывается в твоей семье… Это немного… необычно.
Но мама сказала, что для папы это важно, а значит, важно и для всей нашей семьи.
– Я тоже не в восторге, Николь, но ты же знаешь своего отца, уж если он что-то себе надумал – его не переубедить, – сказала мама, расставляя на столе тарелки для завтрака в новом “семейном” составе.
Папа с этим парнем должны были приехать в одиннадцать, так что я помогла маме накрыть на стол и в десять тридцать ушла переодеться. Не в пижаме же встречать гостя.
Когда спустилась, отец и этот парень уже стояли в гостиной. Папа как раз представлял его маме, а потом представил и мне, когда подошла ближе.
– Привет, – вежливо улыбнулась я.
– Привет, – ответил парень весьма сдержано.
Наверное, я слишком пристально разглядывала его, что он в ответ даже прищурился на доли секунды. А всё потому, что он выглядел как-то расхоже с моими представлениями.
Я была в детских домах по волонтёрской работе, плюс общественное мнение – и вот у меня ещё до встречи с парнем сложился образ. И образ этот отличался от того, что я увидела в реальности.
Да, одежда у него была простая, но совсем не старая ношено-переношенная. Не дорогая, но и не ветошь. Обычные синие джинсы, светло-серая футболка, кроссовки и небольшая дорожная сумка на плече.
И не было никакого затравленного взгляда, как и, собственно, наглого. Он не озирался по сторонам, разглядывая наш дом, как рассказывала моя одноклассница Настя о девочке, которую взяли под опеку её родители ещё в шестом классе. Она, со слов Насти, вообще оказалась странной, вроде бы даже воровитой, и Настины родители через полгода вернули её обратно в детский дом.
Но этот Артур совсем не выглядел так, как в обществе принято воспринимать выпускников детских домов. В мире царят шаблоны, и вот мой сейчас этот парень разбил.
– Прошу за стол, – улыбнулась мама. – Ты, наверное, голодный?
Я понимала, что мама ничего такого не имела ввиду. Это просто выражение такое, его и другим гостям говорят, но сейчас оно прозвучало как-то двояко. Мне показалось, Артур тоже это уловил, но на его лице это никакими эмоциями не отразилось. Даже наоборот, он казался слишком сдержанным и безэмоциональным.
Мама тоже осеклась, но тут же снова мило улыбнулась и гостеприимным жестом пригласила на кухню.
– Руки можно помыть там, – кивнула она на раковину, а сама переставила горячее с рабочего стола на обеденный.
Папа помыл руки первым, за ним это сделал и Артур, а потом все расположились за столом. Было заметно, что парень чувствует себя напряжённым.
– Ты ешь, Артур, пообщаться ещё успеем, – сказал папа.
– Соус к мясу, кстати, готовила Николь, – зачем-то решила обратить на эту деталь внимание мама.
Потом они завели с отцом беседу. Папа говорил о длинной пробке, в которую они попали по пути, мама рассказывала в общих чертах, как мы с ней съездили в университет. Я чувствовала голод, даже положила в тарелку салат, но настроения на еду как-то не было.
Артур тоже положил себе немного еды и стал есть. Я со стыдом подумала, что слишком внимательно наблюдаю за ним. Дурацкий шаблон, где мне представлялся голодный детдомовский парень, активно начавший уплетать всё, до чего мог дотянуться на столе, тоже рвался. Глупо это, и мне было стыдно за такие предположения перед самой собой. Кроме того, тут наверное, зависит от характера человека и уровня его воспитанности. Вон Севка, мой друг, тот совсем не смущается увалиться к нам на чай, покрутить носом на предложенное, а потом ещё и чавкать, жуя.