Мой Ванька. Том первый

Лухминский Алексей Григорьевич

Очевидно, это звучит достаточно резко, потому что глаза Даши начинают опасно блестеть.

– Вот поэтому мы с тобой и не будем жить вместе!

– Да я бы от такой жизни повесился через неделю. Мужик должен делать дело, а не держаться за юбку! Ну всё. Извини, мне пора. Дела ждут!

Я это говорю специально. Неожиданно нагрела меня сегодня моя Даша. Впервые за всё время нашего знакомства.

– Ну и иди!

За мной захлопывается дверь.

– Саш… Что-нибудь случилось? – осторожно спрашивает Ванька дома, видя, в каком состоянии я вернулся.

– Поссорились, – коротко

отвечаю я.

– Да ты что? С Дашей?

У Ваньки изумлённый вид.

– Понимаешь… Я не могу и не хочу быть карманным мужиком, зависимым от взглядов своей жены. Я слишком самостоятельный и умный для этого. Я понимаю, что это нескромно, но это так.

– Саш, а ты никогда не думал, что по-житейски умный мужчина всё может устроить так, что жена будет довольна, искренне считая, будто он действует в струе её взглядов, а сам он будет делать то, что считает нужным?

Во завернул! И снова это же раздражение…

– Ты сам-то понял, что сказал? Философ доморощенный! А чуть что, так…

– А что – чуть что? Ты уж договаривай! – топорщится Ванька.

– Сам знаешь.

– Конечно же, не знаю. Я же идиот! – он горько хмыкает. – У нас только ты самый умный!

Похоже, и он обиделся. Что-то я сегодня разошёлся. Подхожу, беру его за плечи, прижимаю к себе.

– Прости, Ванюха! Я виноват… Не сердись, пожалуйста.

– Саш… Ты первый раз за всё время меня… попрекнул… – тихо произносит он, уткнувшись в меня. – Ты сам-то это понял? Я этого боялся больше всего на свете.

– Ванюха, прости… Я – скотина! Сам не знаю, что сегодня со мной. Хочешь, на колени встану?

– Нет, Сашка… Не надо…

Мы так и стоим, обнявшись и прижавшись друг к другу.

– Ладно… Я пойду работать, – тихо говорит Ванька.

Я его отпускаю, понимая, что инцидент отнюдь не исчерпан. Иду на кухню и закуриваю. Так погано! Ванька шебуршится в комнате.

– Саш! Я спать ложусь. Ты ложишься?

– Да. Сейчас…

Лезу к Ваньке под одеяло.

– Наконец-то… – он ворчливо приветствует меня и сразу начинает устраивать свою голову у меня на плече.

Какое-то время лежим молча.

– Ты спишь? – подаёт голос Ванька.

– Нет…

– Поговорим?

– Да, конечно! – с радостью соглашаюсь я.

– Саш, вот ты просил тебя простить… Помнишь, что ты мне сказал, когда я тебя просил меня простить?

– Помню.

– Считай, что я тебе это только что тоже сказал. Родной мой… – Ванька привстает на локте, пытаясь в темноте заглянуть мне в глаза. – Ты знаешь, как я тебя люблю… Не делай мне больно, пожалуйста.

– И всё-таки прости меня… – сгребаю его в охапку и утыкаюсь носом в его шевелюру.

– Давно уже простил. Я понимаю, что ты сегодня сам не свой. Саш… Понимаешь… Мальчик взрослеет, наблюдает жизнь, сам в ней участвует, книги хорошие читает… Может, что-нибудь из того, что я говорю, если не шучу, конечно, тебе пригодится? Подумай, кто тебе ещё так скажет, как я?

– Ой, Ванюха… Конечно же, никто!

– Вот… Я же никогда не хочу тебя обидеть. Сегодня я совершенно искренне хотел повернуть твою ситуацию другой стороной. Мне очень неприятно, что ты поссорился с Дашей. Мне кажется, она прекрасный человек и совсем не заслуживает

плохих слов, а тем более плохого отношения. И вообще, если честно, она мне очень понравилась.

– Да я ничего такого ей не сказал. Мне только не понравилось, когда она сказала, что Юру могли бы учить нанятые репетиторы, а не ты. Она тебя пожалела, сказала, что я тебя порчу. Ну а я сказал, что не собираюсь держаться за её юбку, а буду поступать так, как сам считаю нужным.

– Всего-то… – грустно иронизирует Ванька. И я чувствую, что он моих слов не одобряет. – Саш… Насчет Юры – это, конечно, неправильно. Никаких репетиторов! Я же вижу, как он со мной общается! У парня нет друзей. Мне он чем-то меня в прошлом напоминает. Отец всё время занят, да и его возраст никогда не даст ему возможности до конца понять Юру.

Я затаиваю дыхание. Ванька будто подслушал мои мысли о Юре, которого мне очень жалко.

– В этом я с тобой согласен, – продолжает Ванька. – Но говорить Даше, что ты не собираешься держаться за её юбку, – это перебор явный.

– Ты не слышал всего. До этого я предложил ей опять жить вместе. Она сказала, что только не это.

– Понятно. Если следовать твоей теории, что во всём надо искать позитив, то позитивом для меня является то, что, значит, мы с тобой будем пока вместе, – грустно подытоживает Ванька. – А как же Серёжка?

– У знатоков нет ответа, – вздыхаю я.

– Ладно, Сашка. Давай спать. Утро вечера мудренее… Спи, Сашка! Пусть тебе приснится хороший сон. И отпусти меня из своих тисков. А впрочем, можешь не отпускать. Мне так уютнее.

Своей рассудительностью Ванька меня опять удивил. Действительно, мальчик повзрослел, а я и не заметил.

Обсуждаем с Ильёй Анатольевичем мои мысли об уровне энергетики у каждого человека.

– Видишь ли, Саша… Ты поставил очень сложные, я бы сказал – философские вопросы. Вопросы из разряда – что было раньше: яйцо или курица. Думаю, немногие давали себе труд об этом задуматься. Ты говоришь, что когда Ваня стал востребован, то у него всё, в том числе и поле, изменилось. Думаю, это и есть ключ к разгадке. Смотри – силой сознания мы можем себя наполнять энергией. Неважно, что это за энергия – солнца или космоса. По-разному называют, но суть одна. Здесь главное – что силой сознания! Когда Ваня почувствовал себя нужным, его сознание изменилось. Он обрёл себя так, как находят потерянную вещь. Он стал думать не только о своей жизни, но и об окружающих, то есть о тебе, о том мальчике… Он уже даёт тебе умные советы! Это говорит о том, что у него появилась сильная, стабильная энергетика. Вот тебе и ответ на твой вопрос. Вернее, один из ответов.

– Выходит, если я замкнусь в себе, уйду в пессимизм, то потеряю свою энергетику?

– Нет! Ты – это случай особый. Тебе это не грозит. Поверь мне. Да и не с твоим складом характера замыкаться в себе. Ты мне порой напоминаешь всадника, который нахлёстывает себя вместо лошади. Хотя, может, в этом тоже что-то есть…

* * *

Юра делает первые шаги с костылями. Я иду рядом с ним, готовый поддержать его, если вдруг начнет падать.

– Александр Николаевич! Я… хожу!