Моя единственная
Шрифт:
— Мы не деремся!
— Нет, милая, не мы… а ты. Ты борешься с этим, со мной и с тем, чем мы могли бы быть.
Я вздыхаю и качаю головой.
— Нет, я борюсь за нашу дружбу.
— А я борюсь за большее.
Это невозможно. Я не могу сделать это с ним, потому что это закончится катастрофой, а у меня их было достаточно.
— Ты не знаешь, сможем ли мы стать чем-то большим. Это может стать… концом для нас. Это может стать гвоздем в нашем гробу, а я бы предпочла, чтобы этого не случилось.
Он делает шаг назад, проводя пальцами по волосам.
—
Я смеюсь.
— Ты никогда не любил женщину настолько, чтобы познать страх ее потери.
В его глазах вспыхивает гнев.
— Ты думаешь, я не знаю, что такое потеря?
— Я не так сказала. Ты терял людей, которых любил, но совсем другое дело, когда ты отдаешь свое сердце. Потерять мать — это не то же самое, и ты это знаешь.
— Нет, но я знаю, каково это — не иметь смелости попробовать. Когда ты сказала мне, что Оливер собирается сделать предложение, я думал, что сойду с ума. Как будто все вещи в моей жизни, в которых я был так уверен, вдруг перестали быть таковыми. Я все это видел, Дев. Я видел, как вся наша жизнь разыгрывалась, словно в каком-то фильме. Ты была там, в белом платье, шла под руку со своим папой, но в конце этого проклятого прохода стоял не я. Нет, это был Оливер, и я не мог этого допустить.
— Почему?
Шон поднимает руку, отводя в сторону прядь волос, выбившуюся из моего хвоста.
— Потому что это я должен ждать тебя. Я должен быть на пляже, стоять с океаном за спиной, пока ты идешь ко мне.
Мои глаза расширились.
— Почему мы на пляже?
Он наклоняется и прижимается мягким поцелуем к моей щеке, и все мое тело покалывает.
— Потому что это мечта, верно? Это то, что ты сказала мне давным-давно, и я никогда не забывал. Здесь нет правил, потому что я не играю с тобой в игры, и я использую любые средства, чтобы завоевать твое сердце.
— А что, если мое сердце не готово?
— Тогда я буду ждать тебя, Девни. Я буду ждать, пока ты не поймешь, что дело не в пари и не в чем-то другом, кроме того, что мы должны быть вместе. Я хочу и нас, и тебя, и все, что с этим связано. Я хочу целовать тебя перед сном, просыпаться с тобой рядом и любить тебя так, как ты того заслуживаешь. Поэтому я буду ждать, пока твое сердце будет готово, потому что мое готово для нас обоих.
Шон уходит, оставляя меня стоять на месте, пытаясь придумать хоть что-нибудь, чтобы отрицать, что он только что украл мое сердце из груди, и я никогда не получу его обратно.
Глава четырнадцатая
Девни
— То есть ты хочешь сказать, что у него есть чувства к тебе, у тебя есть чувства к нему, но ты не хочешь с ним встречаться? — Cидни спрашивает, глядя на меня.
Я пришла сюда за советом, и чтобы разобраться в своих мыслях, потому что они запутались до чертиков.
— Я говорю, что Шон хочет большего.
— А ты не хочешь?
— Я не знаю. С одной стороны, хочу. Он лучший парень в мире.
— А с другой?
Я вздыхаю.
— С другой стороны, мы знаем, что не сможем долго продержаться
Она возится с Диконом в манеже, а потом садится рядом со мной на диван.
— Ты боишься, и ты идиотка.
— Я не идиотка. Здесь многое поставлено на карту.
— Да, это так, — соглашается она.
— Но также многое будет поставлено на карту, если ты не рискнешь.
Я застонала и откинула голову назад.
— Мне нужна чертова жизнь! Мне нужно что-то. Что-нибудь, кроме этого. Я скучаю по тебе на работе, все идет медленно, потому что я не могу выбраться из этих чертовых американских горок в моей голове.
Она пожимает плечами.
— Из ада Эрроувуда не выбраться. Я клянусь. Я пыталась несколько лет, но в итоге залетела и вышла замуж.
— Мы можем поговорить о чем-нибудь еще?
— Ни за что, ты не выберешься из этого. Скажи мне кое-что, почему ты здесь?
Мои глаза сужаются, и я секунду изучаю ее.
— Ты просила меня занести пару документов.
— Не в моем доме. Я имею в виду в Шугарлоуф. Почему ты все еще здесь? Ты умная, красивая, у тебя диплом архитектора. Уверена, ты могла бы найти работу где угодно. Вместо этого ты мой очень квалифицированный офис-менеджер. Я не понимаю.
Она не понимает, и я не собираюсь это объяснять, потому что мои причины — мои собственные.
— Я не хочу об этом говорить.
Рука Сидни касается моей.
— Я бы никогда тебя не осудила.
Забавно, но я помню, как моя мама говорила те же слова, когда я ей звонила. Я не хотела говорить ей правду, но она твердила, что любит меня и не станет осуждать. Именно так она и поступила и продолжает поступать.
— Послушай, давным-давно я сделала несколько глупых решений и доверилась тому, кому не должна была. Это многое изменило во мне и в том, чего я хочу.
— Чего ты хочешь, Дев?
В ее голосе столько сочувствия, что мне хочется рассказать ей все свои секреты и наконец-то развязать себе руки, но я никак не могу. Слишком много жизней поставлено на карту. Слишком многим людям будет больно, если я скажу об этом вслух.
— Я хочу быть счастливой, — честно говорю я. — Я хочу жить дальше и жить так, как живешь ты.
— В смысле?
Я думаю о том, какой разбитой она была раньше и как спустя всего несколько месяцев она стала счастливее, чем я когда-либо знала ее. У Сидни есть все, что она может пожелать.
— Я хочу быть любимой.
Она сжимает мою руку.
— Тогда позволь Шону любить тебя.
— А если все это просто ошибка?
— Тогда ты переживешь это. Он уедет и, возможно, будет навещать тебя только тогда, когда будет встречаться со своими племянниками и племянницами. Это будет отстойно, но вы сможете это пережить. Все будет не так уж сильно отличаться от того, что было до его возвращения, верно?
Мое сердце начинает болеть от картины, которую она только что нарисовала. Шон приезжает сюда, а я пытаюсь спрятаться от него, чтобы не было больно. Я не хочу этого.