Моя фамилия Павлов
Шрифт:
Так продолжалось три дня, а потом немцы, продвинувшись примерно на сотню километров от границы, уперлись в первую линию нашей полевой обороны, которую строили всю весну. Эта линия представляла из себя три линии полевых укреплений из траншей, которые усилили бронекуполами. Конечно против тяжёлой артиллерии они не плясали, но полевую держали отлично. Вот тут немцам в первый раз и дали основательно по сопатке. Позади укреплений расположились новейшие гаубицы М-10 и М-30, которые можно было быстро транспортировать, разумеется с артиллерийскими тягачами и не медлительными тракторами, а специальными, мощными трёхосными тягачами, которые уже пару лет выпускали на построенный у нас американских автомобильных заводах, а кроме них были и 120 миллиметровые миномёты установленные в бронетранспортёрах, так что они приблизившись чуть ли не к самой передовой, наносили молниеносный мощный удар по противнику, минут за 5 -10 выпустив массу тяжёлых мин, после чего резво уезжали и когда чуть погодя немцы обрушивали на их позицию артиллерийский удар, то там уже ни кого не было. Бронетехнику пока мы тоже особо не светили, только
1 июля 1941 года, Белоруссия.
Рано утром 1 июля части 1-го мехкорпуса захлопнули горловину мешка, при этом 1 танковый полк с двумя первыми механизированными полками заткнули собой образовавшуюся в ходе немецкого прорыва дыру, а два других танковых полка вместе с обоими механизированными дивизиями двинулись, как поршень, на прорвавшихся немцев. В это самое время, немецкие части готовились к прорыву нашей обороны, так получилось, что техника могла двигаться только в коридоре в пару километров шириной, а дальше по обе стороны были устроены засеки и противотанковые рвы, не давая противнику с ходу их преодолеть. Когда немцы утром построились для атаки, внезапно со стороны русских позиций послышался жуткий, скрежещущий звук и в небо стали взлетать сотни огненных стрел что бы спустя считанные секунды обрушится огненным дождём на немецкие войска.
Если 1-й мехкорпус захлопнул мешок, то 2-ой мехкорпус встал на пути противника, остановив его. Вся артиллерия обоих мехкорпусов была сосредоточена тут, и сейчас первыми нанесли свой удар четыре дивизиона «Смерчей». Все 72 установки залпового огня обоих мехкорпусов за 40 секунд выпустили по скопившемуся для атаки противнику 2880 ракет. Всё огромное поле почти разом покрылось султанами взрывов, а спустя мгновения, к этому инферно присоединилась и артиллерия мехкорпусов. Здесь 4 полка тяжелой артиллерии в сумме насчитывали 144 орудия М-10 и М-30, которые работали по площади в 2-3 квадратных километра, а если к этому прибавить еще и работу миномётов, которых в общей сложности тоже было больше двух сотен, то можно было представить, что творилось на немецких позициях. Ровно десять минут наша артиллерия обрабатывала немцев, после чего она смолкла, и вперёд двинулись танки. КВ и Т-34 не встречая сопротивления, неумолимо, стальной стеной накатывались на немногих выживших немцев, всё поле было покрыто горящей немецкой техникой, а тут и там массово валялись тела немецких солдат, или их фрагменты.
Генрих фон Фитингхоф неверяще смотрел в бинокль на происходящее, за какие-то десять минут его корпус перестал существовать, в такое просто невозможно было поверить, но так было. На месте его войск сейчас были только многочисленные дымы от горящей техники, а со стороны противника наступали танки, причем не те, про которые им говорили, а новые, явное тяжёлые, а ему теперь абсолютно нечем было их встретить. В этот момент к нему подбежал посыльный.
– Господин генерал, пробитый нами вчера проход перерезан, а на нас с той стороны надвигаются русские танки, много, причём их сопровождает большое количество бронетранспортёров с пехотой.
Это конец! — Только и подумал Генрих фон Фитингхоф. Мой корпус уничтожен, а спереди и сзади накатываются волны русских варваров. Генерал хотел застрелиться от такого позора, но ни как не мог на это решиться. Так в раздумьях его и застала передовая группа 2-го мехкорпуса. О происшедшем Гудериан узнал только на следующий день от немецких разведчиков фон Фитингхофа. Семеро солдат под командованием лейтенанта смогли вырваться из этой ловушки и ночью незаметно пересечь линию фронта.
Жаль конечно, что наврядли такой финт получится снова, хотя полностью исключать подобное нельзя, но и так мы нанесли немцам очень болезненный урок. Как мы узнали позже, Гитлер объявил трёхдневный траур в рейхе по уничтоженному корпусу. Всё же мы уничтожили элиту немецких войск, сейчас в СС существует жесточайший отбор, и там служат только самые лучшие, это намного позже туда гребли уже всех подряд, даже недомерков.
Спустя ещё пару дней я отдал приказ войскам на отход, занимаемые ими позиции пришли в негодность, хотя наши потери не очень большие, по ходам сообщения бойцов, когда нет угрозы атаки, отводят назад и в первой линии только пулемётчики и бойцы в потернах, которые надёжно защищены от полевой артиллерии противника. Этим простым действием мы сберегали бойцов. Зачем им было сидеть в окопах под вражеским обстрелом, если можно было просто отвести их на вторую
Оба мехкорпуса после уничтожения нами 46-го моторизованного корпуса немцев, отошли назад к линии укрепрайонов и встали сразу за ними, правда не вместе. Они разошлись в стороны и стали в оперативном резерве. А тем временем в Москве приняли самолёт с Генрихом фон Фитингхофом, которого сразу после короткого допроса в Минске, отправили самолётом дальше в столицу, всё же это был первый немецкий генерал захваченный нами в плен в этой войне. Вот так к середине июля немцы наконец дошли до линии укрепрайонов, где и встали. В этот раз все укрепления были в полном порядке, полностью вооружены, а приданные им войска заняли свои позиции между дотами. Кроме этого линия обороны была усилена старыми танками, которые просто вкопали в землю, разумеется перед этим добронировав их башни. Пару дней немцы пробовали то тут, то там прорвать линию укреплений, но везде получили отлуп. Все их атаки были с лёгкостью отбиты, а когда они попытались поддержать их огнём тяжёлой артиллерии, то с ними тут же вступили в контрбатарейную борьбу заранее размещённые здесь дальнобойные гаубицы А-19 и МЛ-20. Новые М-10 и М-30, как имевшие меньшую дальность стрельбы, работали по атакующим немцам, а их более старые, но дальнобойные товарки боролись со своими коллегами с противоположной стороны. На третий день, подтянув резервы и немного разведав русские позиции, немцы при поддержке артиллерии пошли в атаку. Только и эта попытка с треском провалилась, сначала по ним отработали установки залпового огня, а затем к этому процессу присоединилась и артиллерия с миномётами. Через десять минут интенсивного обстрела, вперёд пошли танки, а сразу за ними бронетранспортёры. Поскольку в этот раз немцы атаковали на большей площади, то и плотность нашего огня была намного меньше, но и этого хватило, тем более, что сразу после этого в контратаку пошла бронетехника. КВ и Т-34 выбивали уцелевшие немецкие танки и подавляли немецкие полевые пушки, а бронетранспортёры и бойцы добивали немецкую пехоту. В итоге немецкая атака закончилась полным разгромом, но и мы увлекаться не стали, я командиров мехкорпусов с самого начала так накрутил, что они, продвинувшись вперёд километров на 5, повернули назад. Главное, что немцы опять основательно получили по своей наглой арийской морде. В принципе я мог бы тут держаться достаточно долго, но обстоятельства сложились так, что не всё тут зависело от меня.
Ещё в прошлом году, на заседании генштаба, я предупреждал о ненадёжности прибалтов, но меня не захотели слушать. И вот теперь наступила расплата, на юге у Кирпоноса всё складывалось более менее. Хоть он, как и я отступал, но не было паники и беспорядочного отступления. Под Дубно даже нанесли сильнейший удар по немецким танкам, не в такой ловушке, что я устроил немцам у себя, но тем не менее не намного слабей. Не было той кучи разрозненных ударов разных частей под непрерывными бомбёжками немецкой авиации и того катастрофического разгрома, когда немцы с минимальными потерями разгромили намного большее количество наших танков. Пускай часть из них выбыла по техническим причинам, но ведь главное результат, а он был в пользу немцев.
На этот раз 4-ый мехкорпус в полном составе, как паровой каток прошелся по вермахту, размазав в тонкий блин всё, что ему попалось по пути, и теперь Кирпонос уверенно держал фронт, а вот в Прибалтике наши дела шли отвратительно. Пусть и с небольшой задержкой, но немцы уверенно наступали там. Большая часть наших бойцов набранная в Прибалтике, в лучшем случае просто дезертировала, а часть из них даже пошла на службу немцам, видимо всё ни как не могла забыть своих немецких хозяев.
Исторически со средних веков, с момента расцвета крестоносцев, Прибалтика была одним из их главных оплотов, и потом долгое время немцы в Прибалтике владели значительными землями.
Проблемы в Прибалтике создали угрозу моему Западному флангу, а кроме этого угрожали и Ленинграду. Видимо мои действия в общем повлияли очень благотворно на командный состав нашей армии, ничем другим я не мог объяснить происшедшее.
6 июля 1941 года, Ленинград.
– Добрый день Маркиан Михайлович, проходите, садитесь, что вы хотели?
– Добрый день Андрей Андреевич, я собственно говоря пришел к вам за помощью. Вот посмотрите сами. — С этими словами Маркиан Михайлович Попов, командующий Северным фронтом, разложил на столе Жданова карту. — Здесь отображена последняя обстановка на фронте. Сами видите, Южный и Западный фронты держаться, пускай они отошли от границы, но сейчас достаточно уверенно держатся на линии укрепрайонов. Там всё пока достаточно стабильно и нас практически не касается, но вот Прибалтика другое дело. Немцы там уверенно идут вперёд, и скоро будут представлять для нас большую угрозу. Пока не поздно надо срочно организовывать по реке Нарва укрепрайон, и кстати не только там, на бывшей линии Маннергейма тоже. Я пока отдал приказ 5-ому мехкорпусу из под Луги передислоцироваться на Карельский перешеек, и там, на бывшей линии Маннергейма, начать устраивать оборону. Про угрозу с финской стороны тоже не следует забывать, а 6-ой мехкорпус из Пскова сейчас готовит позиции вдоль реки Нарва.