Моя любимая жена
Шрифт:
— Билл, ты вообще меня слышишь? Повторяю: если бы поведение Сары внушало мне хоть малейшее сомнение, я бы ни за что не оставила Холли в ее доме. И, да будет тебе известно, Холли там очень нравится. Ей там веселее, чем с нами. У Сары все вместе собираются за столом, вместе проводят время.
— А мы нет? И ты не знаешь почему? Да потому, что я вкалываю по двенадцать часов в день, чтобы у вас с Холли была достойная жизнь!
— Ты думаешь, зарабатывание денег освобождает тебя от всех прочих обязанностей?
— Ты
— И тебя это раздражает?
— Что ты! Восхищает! Я просто в восторге, что за меня кто-то думает.
Билл инстинктивно обернулся. В противоположном конце коридора стоял Шейн. Дверь конференц-зала оставалась открытой. Там ждали, когда Билл закончит свой «неотложный разговор».
— Дочь всегда должна находиться у тебя на первом месте, — заявил Билл, демонстративно поворачиваясь к Шейну спиной. — Прежде всего, ты обязана помнить о ней.
— Я помню, Билл, и однажды ты в этом убедишься, — устало ответила ему Бекка. — А позволь спросить: что является главным в твоей жизни? Что занимает первое место в твоей шкале приоритетов? Минувшим вечером мы с Сарой как раз говорили об этом. Некоторым мужчинам, едва они переступят порог офиса, свойственно начисто забывать о своей семье.
— Я не хочу, чтобы ты обсуждала меня и мою работу с этой свихнутой сукой! Больше не смей говорить с ней обо мне! — заорал он.
Ответом ему были короткие гудки. На плечо осторожно легла чья-то рука. Обернувшись, Билл увидел Шейна.
— В семье порядок? — спросил австралиец.
— Полнейший, — стискивая зубы, ответил Билл.
Бекка не верила своим глазам: по коридору детской клиники к ним шел… Сарфраз Кхан. Индиец широко улыбался. Бекка не сразу отделалась от мыслей о галлюцинации.
— Что вы здесь делаете? — спросила она, задним числом ругая себя за бестактный вопрос.
— Заходил повидать друзей, — ответил Кхан.
Он присел на корточки, здороваясь с Холли. Детям никогда не требовалось задирать голову, чтобы поговорить с «дядей доктором», и эта его черта очень нравилась Бекке.
— Завтра утром я уезжаю в Ливерпуль. — По лицу доктора Кхана промелькнула какая-то тень. — Мама неважно себя чувствует.
Он встал и отвернулся, поправив блестящие черные волосы. Бекке было знакомо чувство, владевшее им, — чувство вины взрослых детей, живущих вдалеке от своих родителей.
Сара с любопытством глядела на нее и на индийца, и Бекка торопливо представила их друг другу. Доктор пожал руку Сары. Похоже, ему с трудом верилось, что эта рыжая, коротко стриженная женщина — сестра Бекки.
— Все в порядке? — спросил он, и Бекка поняла, что вопрос касается Холли.
— Да, доктор. Все замечательно. С тех пор — ни одного приступа. Девочка довольна, что вернулась в Лондон. Но, конечно, скучает по отцу.
— Еще
Он снова опустился на корточки, улыбаясь Холли профессиональной улыбкой детского врача.
— А как ты перенесла долгий перелет? Не устала?
— Я видела кабину, — с гордостью объявила Холли.
— Неужели?
— Да. Это такое место, где сидят пилоты, — пояснила девочка. — Меня туда пригласили.
— Ого! — Доктор Кхан встал и улыбнулся Бекке. — Сколько летаю, меня почему-то никогда не приглашали в кабину.
Казалось, он собирается с духом, чтобы сказать что-то еще.
— Не составите ли вы мне компанию на чашечку кофе? Судя по всему, у моих старых лондонских друзей сегодня иные планы. Как быстро нас забывают, — вздохнул он, пытаясь превратить все это в шутку. — Разумеется, я приглашаю всех троих, — спохватившись, добавил доктор Кхан.
— Увы, я не могу, — покачала головой Бекка.
— Не выдумывай, — подтолкнула ее локтем сестра, и в этом жесте Бекка узнала прежнюю бесшабашную Сару. — Я отведу Холли домой, а ты выпьешь кофе со своим шанхайским другом.
Сара повернулась к доктору.
— С тех пор как Бекка вернулась в Лондон, ее из дому не выгонишь. Надо же иногда проветриться.
«Проветриться». Словечно из прежнего лексикона Сары. Только теперь они с сестрой как будто поменялись ролями.
Добропорядочная Сара повела племянницу домой, а Бекке досталась роль искательницы приключений.
Бекка проследила, как дочь и сестра скрылись в Риджентс-парке, и повернулась к Сарфразу Кхану. Она впервые видела индийца, краснеющего от смущения.
— Можно пойти в здешний «Старбакс», — предложил он. — Ближайший через дорогу от моего отеля.
Бекка поморщилась.
— Вам еще не надоели шанхайские «Старбаксы»? — спросила она.
— Тогда я приглашаю вас в кафетерий моей гостиницы.
Опять-таки задним числом Бекка подумала, что, пожалуй, стоило согласиться на «Старбакс».
Доктор Кхан остановился в отеле «Лэнгхем» на Портланд-Плейс. Кафе помещалось на первом этаже, рядом с вестибюлем. Сейчас там было полно туристов, с аппетитом поглощавших ячменные лепешки с чаем. Бекка и доктор заказали по чашке кофе.
Скованность постепенно оставляла Бекку. Сарфраз — порядочный человек, вряд ли склонный к интрижкам. Сейчас его волновала совсем другая женщина — его собственная мать, мужественно сражавшаяся с ранней стадией рассеянного склероза. Доктор мучился из-за невозможности бросить практику в Шанхае и вернуться в Ливерпуль. Чувствовалось, что он буквально разрывается между двумя городами. Открытость Кхана подействовала на Бекку, и она, сама того не желая, рассказала доктору, что тоже вынуждена разрываться между Шанхаем и Лондоном, одновременно исполняя три разные роли: матери, дочери и жены.