Моя любимая жена
Шрифт:
— А чего тут уметь? — буркнул Билл. — Любой дурак разберется.
Цзинь-Цзинь весело кивнула, протягивая ему коробку.
Дурак был выбран.
Они отправились в ее квартиру. Пока Билл готовил видеокамеру к съемке, Цзинь-Цзинь удалилась в спальню и вышла оттуда совершенно преобразившейся. Безупречно сшитое красное ципао очень понравилось Биллу, но все остальное… Косметика превратила лицо Цзинь-Цзинь в белую маску. Щеки были подрисованы красными румянами. От густой помады ее губы казались влажными. Билл поморщился. Он едва узнавал прежнюю Цзинь-Цзинь, которая почти не пользовалась косметикой.
— Ну, как я вам? — спросила она, довольная тем, что похоронила свою естественную
— Очень красиво, — соврал Билл.
Оказалось, что далеко не все мечты Цзинь-Цзинь связаны с мужчиной в серебристом «порше». Она видела себя дикторшей, читающей вечерний выпуск новостей по Си-си-ти-ви — Государственному китайскому телевидению. [53] Цзинь-Цзинь считала, что эта работа разрешит все ее проблемы. Она воображала себя сидящей за столом, на фоне панорамы вечернего Шанхая. Перед ней был невидимый для зрителей экран, с которого она считывала радостные известия об очередных достижениях Китая. Возможно, Дженни Первая ошиблась и Цзинь-Цзинь хотелось не столько семейного счастья, сколько успешной карьеры.
53
CCTV (China Central Television) — государственное телевидение КНР. Появилось в 1958 г. и называлось Пекинским Государственным телевидением. Вплоть до начала 80-х гг. прошлого века вещание в Пекине и других крупных городах велось только по одному каналу, всего несколько часов в день. Сейчас CCTV имеет 16 каналов (в том числе и на английском языке).
Цзинь-Цзинь долго выбирала наиболее подходящее место для съемки. Они оба нервничали, но по разным причинам. Цзинь-Цзинь боялась упустить редкий шанс попасть в шоу-бизнес. Билл давно не снимал. К тому же в этой модели все-таки обнаружились кое-какие новшества, в которых он не сразу разобрался.
Когда наконец все было налажено и на камере вспыхнула красная лампочка, Билл кивнул Цзинь-Цзинь. Старательно выговаривая слова мандаринского диалекта, она рассказывала о себе. Билл стремился держать камеру ровно. Си-си-ти-ви объявило что-то вроде набора на курсы дикторов. Телевидение привлекало Цзинь-Цзинь возможностью начать новую жизнь и распроститься с «Райским кварталом».
Наивные мечты. Билл вспомнил, с каким самозабвением Цзинь-Цзинь держалась за микрофон в караоке-баре. Нереализовавшиеся грезы девочки-подростка? Желание, чтобы мир наконец-то заметил ее? И что в этом плохого? Кто дал ему право смеяться над ней? Разве Цзинь-Цзинь не достойна быть диктором? Он видел девушек, читающих новости по Си-си-ти-ви. Цзинь-Цзинь была куда привлекательнее.
— Хорошо. А теперь давайте снимем вас крупным планом, — предложил Билл. — Только на этот раз постарайтесь дышать. Дышать дикторам не возбраняется.
— Прошу прощения?
На самом деле Цзинь-Цзинь не просила никакого прощения. Она употребляла устаревшее английское «pardon», что делало ее похожей на даму из «Женского института». Вопросительное употребление этого слова, означавшее, что спрашивающий чего-то не понял, Билл встречал только в старых романах.
— Попробуем еще раз, — сказал Билл.
Они отсняли новый фрагмент. У Билла упало сердце. Он вдруг подумал, что Цзинь-Цзинь вряд ли возьмут в дикторы. Она не умела свободно держаться перед камерой. Стоило загореться красному огоньку, как все ее обаяние, изящество, теплота и юмор просто испарялись. Цзинь-Цзинь начинала волноваться, и от кадра к кадру ее волнение только возрастало. Хуже всего — волнение передалось ее коже, и та мгновенно покрылась сыпью, проступавшей
Беспокойство и неуверенность Цзинь-Цзинь заразили и Билла. Стоило ему кивнуть, как ее улыбка — такая живая и естественная — превращалась в холодную гримасу статуи. Каждый новый кадр оказывался хуже предыдущего. Цзинь-Цзинь начала спотыкаться. В голосе появилась дрожь.
На сегодняшний момент Цзинь-Цзинь не годилась в дикторы. Но Девлин любил приводить в пример китайское упорство. Возможно, и она преодолеет барьер страха и научится свободно держаться перед камерой. Исчезнут волнения, пропадет и сыпь. Почему-то Биллу хотелось верить в ее успех.
Во входной двери повернулся ключ. Это был он, «муж» Цзинь-Цзинь. Незнакомец, ездивший на серебристом «порше».
Китаец молча оглядел Цзинь-Цзинь и Билла. У него был такой вид, словно он застал в своей квартире совершенно незнакомых людей. Билл поначалу тоже оторопел: откуда у содержателя Цзинь-Цзинь ключ? Но если рассуждать логически, то это его квартира. Ему принадлежало здесь все: от мебели до бытовых приборов. Так как же ему не иметь ключа?
Цзинь-Цзинь сразу же бросилась к нему. Нет, она не поцеловала китайца. Она засмеялась и взяла его за руку. Биллу этот жест показался куда интимнее, нежели поцелуй. И куда неприятнее.
Она принялась что-то весело щебетать. Вероятно, объясняла, чем они тут занимаются. Билл угадал: Цзинь-Цзинь достала китайскую газету и ткнула пальчиком в обведенное красным объявление, подтверждая, что не лжет.
Билл нажал кнопку «пауза». Цзинь-Цзинь хлопотала возле «мужа». Она усадила его на диван и взяла у Билла камеру, чтобы показать отснятое и услышать его одобрение. Все это время она не закрывала рта. Билл пытался подавить в себе чувства, которые не хотел, да и не имел права испытывать.
Ее поведение разочаровало Билла. Он смотрел на китайца, расположившегося на диване, и сердился на Цзинь-Цзинь. Он вовсе не желал сердиться на нее, но не мог совладать с собой.
И из-за этого козла она бросила преподавание? Променяла обожавших ее учеников на снятую им клетку? И ради этой посредственности она добросовестно изображала золотую канарейку? Это ему она дарила свое тело?
Они с китайцем ограничились короткими кивками. Билл изо всех сил старался придать лицу нейтральное выражение, убрав с него сарказм и желчность. А в мозгу, как назло, вертелась картинка: владелец «порше» трахает Цзинь-Цзинь прямо на этом диване, и она вскрикивает и стонет, изображая страсть.
Китайцу было около сорока. Зрелый мужчина, раньше времени начавший седеть. В отличие от многих преуспевающих китайских бизнесменов он не оброс жирком. По китайским меркам, довольно высокий. Билл сам не понимал, почему невзлюбил его с первого взгляда.
Китаец одевался по моде состоятельных азиатов, имеющих свои представления об изящной небрежности. Рубашка-поло, серые полушерстяные слаксы и черные ботинки, начищенные до умопомрачительного блеска. Шейн говорил, что обычно так одеваются японские служащие в свободное от работы время. Китайские нувориши подхватили этот стиль, приспособив его к себе. По-английски китаец не говорил, попыток обменяться с Биллом рукопожатием не делал, однако и враждебности в нем не ощущалось. Китаец не проявлял к нему никаких чувств. Билл Холден? «Большеносый идиот», живущий по соседству, которого позвали помочь разобраться с хитроумной штучкой. Он китайцу не соперник, не угроза и вообще пустое место. Цзинь-Цзинь, как и подобало «канарейке», объяснила все сама, и так называемый муж принял ее объяснения. Через десять минут он забудет о существовании Билла Холдена. Главное — ничто не мешало его планам на этот вечер.