Моя Мия. На осколках первой любви
Шрифт:
Запираюсь на замок и уже не сдерживаюсь.
Всхлипываю, с силой зажимая указательными пальцами нижние веки и запрокидывая голову назад.
Шёлковый подклад белоснежного платья холодит кожу на животе и на бёдрах. Причёска в стиле голливудской дивы, которую так аккуратно создавала мама, безумно мешает.
Хочется рвать волосы. Жалеть себя.
И винить, обязательно.
Опускаю голову, чтобы столкнуться со своим мерзким отражением в зеркале.
– Почему всё так? – спрашиваю, прикладывая
Ощущение жёсткого похмелья не отпускает. Хотя алкоголь после той новогодней вечеринки я вообще не пила. Может, так сказывается стресс?
– Я люблю его, – шепчу жалобно.
Он никогда мне не простит такое.
Одно дело характер показывать, нос воротить и кровь сворачивать… Мне кажется, Громову даже нравится. Другое – то, как всё случилось вчера.
Зажимаю рот рукой, чувствуя подступающую тошноту. Кожа становится бледной. В цвет холодного серого кафеля на стенах.
– Мия, – стучится в дверь мама. – С тобой всё в порядке?
– Да, – выдыхаю поспешно.
Поправляю едва заметные капроновые колготки, ещё раз сканирую своё лицо в зеркале и выбираюсь из убежища.
– Хорошо вам повеселиться, – говорит мама Льву.
Усаживается поудобнее и складывает руки на животе. Улыбается как-то с ностальгией, что ли.
Мельком смотрю на Демидова. Он подмигивает и наклоняется, чтобы поцеловать в щёку.
– Ты плакала? – хмурится.
– Нет, – мотаю головой. – Это лак. В глаз попал.
– Ой, это моя вина, – мама поднимается и заботливо приглаживает мне волосы. – Почему сразу не сказала, Мия?
– Всё нормально, – лепечу.
Они оба надо мной как курицы-наседки.
А мне… так хочется свободы.
Простора.
Хочется укрыться одеялом и зализать свои раны.
Хочется с сожалением вспоминать прозрачные глаза… И снова оплакивать мечты.
Выть - единственное желание...
Как-то так…
– Ты что-то сегодня заторможенная? – мама удивлённо вскидывает брови. – Как будто сонная.
– Мы рано проснулись, – вступает Лев, а я вспыхиваю, словно светофор запрещающим сигналом. – Поехали на медосмотр в студенческую поликлинику. Там успели постареть на пару лет в очереди.
Улыбаюсь сквозь силу.
– Ну не так уж и долго, – возражаю. – У меня был второй талон по времени.
– Это в лабораторию. А к психиатру, окулисту и наркологу мы сидели по полной.
– Я предлагала тебе забрать меня позже. Ты сам не захотел, – возмущаюсь.
Лёва обхватывает мою талию, коротко целует в губы…
При маме. Округляю глаза и слабо отодвигаюсь.
– Не хотел с тобой расставаться, – признаётся Демидов.
– Сегодня ночевать дома, – произносит мама с хитрым выражением лица.
– Мам, – пшикаю на неё. – Конечно.
Смотрю на неё возмущённо, но больше на себя обижаюсь
– Ой, молодёжь. Такая вы пара красивая. Глаз не отвести. Так бы и смотрела.
– Кстати, будет прямая трансляция в их официальной группе. А ещё будут выбирать Валентина с Валентиной.
– Это как?
– Западная мода, – закатывает Лёва глаза, освобождает мою талию и застёгивает пуговицы на чёрном пиджаке. – Просто самую влюблённую пару вечера выберут.
– Ого, – мама хлопает в ладоши. – Сейчас парней покормлю и пойду к отцу в кабинет смотреть, а там и он подъедет. Вместе взглянем.
– Может, не надо, – морщусь.
– Поезжайте уже. Вам необходимо примелькаться.
Понуро бреду за Демидовым и натягиваю сапоги с шубой.
Мама прислоняется плечом к дверному косяку. Осматриваю её с ног до головы. Врач рекомендовал лечь в больницу ещё на прошлой неделе. Папа настаивал, но спорить с мамой бесполезно. Сказала нет, значит точно не поедет.
Приближаюсь и обнимаю её.
Мамочка, если бы ты знала какая я дурочка у тебя! Если бы ты только знала… В душе снова стягиваются канаты.
– Веселись, Крошик, – шепчет мама мне на ухо. – Юные годы так скоро заканчиваются.
Киваю, пряча глаза, и выхожу на улицу.
До клуба доезжаем довольно быстро. Дороги пустые, снегопады наконец-то закончились. В воздухе отчётливо пахнет весной и надвигающимся потеплением.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Лёва, когда глушит двигатель.
Поворачивается и захватывает моё лицо в ладони.
– Не очень, – прикрываю глаза.
Я ненормальная.
Не-нор-маль-на-я! Клянусь Рыськой.
Почему я не остановила Мирона? Почему не накинула пальто и не выбежала за ним на улицу?
Почему я всё время хочу казаться хорошей? Делать всё так, как надо? Всем угождать?
Прав был Громов, детские мои чувства… Неосознанные. Поступков я совершать не умею. Нет, вернее я их совершаю. Порой страшные, неисправимые. Но на эмоциях, необдуманные.
Говорю же, ненормальная!
Встречая Лёвины холодные губы на своих горящих, резко возвращаюсь в настоящее. Словно электрошокером бьют, а потом из ведра ледяной водой окатывают.
Сердце бахает ракетными ударами. Вздрагиваю, широко распахивая глаза.
Отстраняюсь от его лица сама.
– Пойдём? – захватываю маленькую сумочку с колен.
– Ну, пошли.
В клубе ровно столько же людей, как и в Новый год. Оставляем верхнюю одежду в гардеробе и поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж.
Первыми кого вижу – Валеева с Задорожной. Сидят за барной стойкой. Вдвоём. Заметив меня, нервничают, но взгляда не отводят.
Это делаю я… Сама…
– Наш столик там, – кивает Лёва вправо. – Пойдём.