Моя нечаянная радость
Шрифт:
Благословил и их и перекрестил.
– Идите с Богом, дети мои, – напутствовал он их всех четверых. – Великий день сегодня, все нужное соединилось и вернулось туда, где быть должно.
Они поклонились и уж было собрались спускаться с лестницы, когда Никон шагнул к Матвею и протянул ему маленький тряпичный мешочек-ладанку, с какой-то вышивкой мелкой, на простом шнуре и велел:
– Отдашь светлой сестре нашей Глафире Андреевне вместе с нашей сердечной благодарностью и поклоном. Пусть носит, не снимает, а отойдет в мир иной, с ней и похороните. Да не хмурься, не скоро покинет вас. Послужит ей оберегом, защитой и помощью.
Благословил всех и ушел.
Поесть они никак не успевали, последний катер вот-вот должен был отойти, пришлось поспешить на посадку, но на причале их догнал молодой инок и сунул в руки Андрею увесистый кулек, завернутый в бумагу, в которую обычно на почте посылки заворачивают.
– Старец Никон велел передать, – чуть запыхавшись, пояснил он и вдруг поклонился поясно Матвею, пальцами земли коснувшись: – Благодарим вас за великое чудо возвращение Иконы.
– Да пожалуйста, – растерялся немного от такого пафоса Батардин и, придерживая сына в повязке рукой, поднялся по трапу.
На катере посовещались и решили… вернее, как «посовещались» – Батардин распорядился:
– Мы с Майей в их гостиницу, а вы в нашу. – И, указав Андрею на кулек непонятный, добавил: – Давай посмотрим, что там.
Там обнаружились еще теплые морковные котлетки, пшенная каша с жареными грибами, луком и морковью, сложенная в большом конверте из фольги в несколько слоев и укутанная в ветошь для сохранения тепла, а также разваренная репа с постным маслом, зеленым луком и солеными огурцами и пластмассовые вилки-ложки и тарелки.
– Он что, знал? – обалдел от такого подарка Андрей.
– А вы еще не поняли? – спросила многозначительно Лиза и принялась обустраивать им на лавке что-то вроде стола и раскладывать по тарелкам угощение. – Есть давайте, пока горячее, – поторопила она всех.
Майя стояла у окна и смотрела в белую северную ночь. Иван спал в кроватке, которую поставили, когда они вчера заселились с Лизой в номер, Матвей разговаривал с кем-то по телефону, а она смотрела в белую ночь и думала, что пора многое сказать и объяснить мужу своему, теперь уже венчанному.
Необходимость этого разговора повисла над ними, как только они зашли в номер, и ждала, пока оба примут по очереди душ и Майя перепеленает, накормит и уложит спать сына. Уже требовалось начать немедленно, но оба молчали и мялись неудобством этого молчания, и тут Батардину позвонили. А Майка вздохнула чуть облегченно от малой отсрочки этого разговора.
Она не знала, как и что надо говорить.
– Ляжешь отдыхать? – спросил Матвей, неслышно войдя в комнату и встав у нее за спиной.
Она, так и не повернувшись к нему лицом, заговорила:
– Когда мне было двадцать лет, мне казалось, что я влюбилась, а он звал меня замуж и сильно настаивал…
Она рассказывала долго. О том, что привело ее в Пустонь к старцу и как он сказал ей тогда: «Но сейчас же ты замужем», – и поразил потом своими словами и наставлением. Рассказывала, как была уверена, что у нее тяжелая болезнь, а выяснилось, что беременность, о том, почему не сообщала ему и о своих глупых страхах… Замолчала, так и стояла, не повернувшись к нему лицом, продолжая не видя смотреть за окно.
– Ты помнишь наше прощание? – спросил Батардин.
– Конечно, – кивнула она.
– Когда я предложил тебе поехать со мной, мне не показалось, я точно видел, как ты загорелась этой мыслью и уже готова была рискнуть, согласиться, но потом вдруг резко передумала, и я это понял, увидел. Почему ты передумала? – тихо спросил он.
Майя медленно развернулась, посмотрела на него и разъяснила:
– Ты позвал меня в гости, потому что у нас здорово в постели получилось и общаться нам было интересно, и ты приглашал меня погостить, позаниматься сексом и разъехаться каждый в свою жизнь. А я поначалу решила, что ты зовешь меня попробовать жить вместе. – И спросила о том, что мучило ее весь этот год: – Батардин, почему ты не предложил стать семьей и жить вместе? Ты вообще думал об этом? Хотел этого?
– Думал, – кивнул он. – Постоянно о тебе думал и злился на себя за это. И хотел тебя ужасно все это время и гнал от себя эти мысли. Я хотел, чтобы мы были вместе. Очень хотел.
– Так почему ты не предложил мне? – выясняла Майка, расстроившись от чего-то.
– Боялся нарваться на отказ, – пожал он плечами. – Ты же уже один раз отказала, когда я предложил.
– Подожди, Батардин, – поразилась Майка – Ты мужчина героический, ни черта не боишься и делаешь все правильно, вон тебя даже наградили, как раз за это. Как же ты испугался, что женщина тебе откажет?
– Ну, не такой уж я положительный и героический, а самый обыкновенный мужик, – пояснил он, слегка скривившись, и пояснил: – И не испугался, а не хотел выслушивать язвительный отказ. У меня тоже свои комплексы имеются. Я понимал, что влегкую нарвусь на то, что ты со смешком растолкуешь мне, что живешь в Москве, у тебя свой бизнес и упакованные родители, а я предлагаю тебе это все бросить и перебраться в провинциальный Архангельск где-то на Севере, и насколько это смешно.
– Батардин, – ошарашенно протянула Майка, – у меня как-то не монтируется в голове твой образ с неуверенностью в себе.
– Май! – скривился он еще больше. – Я простой мужик и комплексую, как и все. Любой нормальный мужик боится отказа, а я не хотел его выслушивать еще раз!
– А я ждала этого твоего чертова звонка с предложением! – взорвалась внезапно Майка. – И все думала, почему это я ему не нужна? Почему он меня тогда в поезде отшил, дав этот чертов листок, напомнив, что нам надо развестись? Настолько это был просто одноразовый секс для него и не более?
– Майка! – рванул он к ней, схватил и прижал к себе и переспросил недоверчиво куда-то в ее волосы. – Ты хотела жить со мной?