Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3
Шрифт:
— Давай, Фима, — сказал я. — Со мной пойдешь. А ты, Жень, будь в машине. Увидят, что ты на костылях, могут принять за слабость.
Женя понимающе кивнул.
Я вышел из машины.
— Здравствуйте, господа, — сказал я, подходя к ним и тоже поставив ногу на кучу гравия.
Фима же, прислонился задницей спереди, к капоту машины. Подражая нацикам, сложил руки на груди.
Высокий был высок. Обгонял меня чуть не на голову, и потому смотрел свысока, к тому же довольно надменно.
— Э, в смысле, господа? — вякнул вдруг мальчишка-нацик, и я только сейчас увидел в нем что-то неладное.
На его груди, на свободной черной кофте проглядывались очертания… небольшой женской груди.
— Прошу прощения, — хмыкнул я, — господа и дама.
Девчонка нахмурилась. От того ее маленькое, не очень симпатичное личико стало еще менее привлекательным.
— Вы кто такие? Че надо? — Борзо спросил высокий.
— Где фюрер ваш? — Не выдержал и съязвил Фима.
— Че? Че вякнул?! — Тут же набычился высокий, а мужик с нунчаками подошел к нам поближе.
Только сейчас я увидел, что у него на шее была наколота стилизованная свастика.
— Тихо-тихо, — глянул я на Фиму. — Не кипятитесь, ребят. Я с миром к вам.
— Так давай. Рассказывай, че надо? — Вклинился мужик со свастикой.
Если остальным по возрасту можно было дать восемнадцать, максимум двадцать лет, то этот тянул на все двадцать пять.
— Старший ваш на месте? — Спросил я.
— А че? Зачем тебе старший? — Спросил татуированный холодным тоном.
— Да! Че надо? — Подгавкнул высокий.
— Че надо? — Спросил я в ответ, сцепившись с татуированным взглядами. — Помощь мне ваша нужна. Вот что мне надо.
Глава 12
— Чего? — Удивился длинный, — че за помощь?
— Не забесплатно, конечно, — покачал я головой. — За хорошо выполненную работу, я хорошо вам заплачу.
— А ты кто вообще такой? — Кивнул на меня татуированный.
Когда он снял нунчаки, я обратил внимание, что были они совсем непростые. Тщательно отшлифованные деревяшки, скрепленные между собой прочной веревкой, оказались усилены на концах железными набойками. Получишь такими по черепу — мало не покажется.
— Главный твой где? — Ответил я вопросом. — Я только с ним говорить буду.
— Вали отсюда давай, — насел на меня крепкий скин, сжав кулаки.
Он набычился и подошел так, что нас отделяли буквально пару шагов. Упер в меня свой жесткий взгляд. Естественно, глаз я не отвел. Посмотрел на него прямо в упор и сказал:
— Вы, я вижу, тут живете небогато. На гречке такие банки нарастил, да?
— А тебе какое дело?
— Да мне-то никакого, — хмыкнул я. — Да только если лидер ваш узнает, что вы отказываетесь на ровном месте от штуки баксов, то, я уверен, очень расстроится. И тебя, пухлый, по головке не погладит.
Здоровяк сжал челюсти так, что я отчетливо услышал скрип его зубов. Скинхеды перебросились угрюмыми взглядами. Даже девочка, которая на их фоне смотрелась как-то смешно, глянула на татуированного со значением, да так, будто сообщала ему о полной своей готовности наброситься на меня и разорвать.
Дверь дома скрипнула. Я увидел, как новые кожеголовые выходят во двор. Увидел это и Фима. Мы с ним быстро обменялись взглядами, и он на редкость шустро сообразил, что надо делать.
Фима состроил вид, что собрался покурить. Достал сигарету, выпрямился и зашел за машину. Нацисты проводили его холодными взглядами. Краем глаза я увидел, как Фима закурил у багажника пассата.
Дело было в том, что к нам шла скинхедская шпана. Трое поджарых парней явно были несовершеннолетними. Бритоголовые, как все остальные, они хмуро топали по двору, за калитку. Когда показались снаружи, я увидел среди них Ваню.
Парень хоть и был еще малолеткой, выглядел возмужавшим. Внешне его можно было даже назвать суровым. Одет он был в забавные, мешковатые джинсы, футболку и вислую, явно не по размеру спортивную ветровку.
Ваня хорошо знал Фиму и общался с ним, через Женю, с самого детства. Мы же с племянником Корзуна виделись всего несколько раз, и то, когда ему было лет десять или двенадцать, ну и почти не общались. Потому вряд ли мальчишка мог бы меня узнать, особенно через столько лет.
По правде сказать, если бы не Женя, который описал мне Ваню, я бы и сам не узнал парня, но теперь я видел некоторую схожесть с семейством Корзунов: белые едва видимые на лице брови, светлый, почти белый ежик отрастающих волос на вытянутом черепе мальчишки, дедовский подбородок, очень похожий на тот, что достался и самому Жене. А самое главное — флегматичный, немного отсутствующий взгляд.
— Здорово, пацаны, — сказал я подошедшим, — я смотрю у вас тут разновозрастная компания.
Тем временем татуированный шепнул что-то длинному. Тот сразу скривил лицо в какую-то недовольную гримасу, но кивнул.
— Серпа нету сейчас, — сказал скин со свастикой. — Отъехал не надолго. Расскажи мне, что тебе надо. Может, и договоримся.
— Уверен, что договоримся, — кивнул я. — Работа как раз, по-вашему, так сказать, профилю. Один еврей кинул моего хорошего друга на большие деньги. Ну и теперь надо, чтобы он за это ответил.
— Еврей, значит? — Хмыкнул Серп, когда приехал и мы зашли в дом.
Это был крепкий и широкоплечий мужик с полоской коротеньких волос посередине черепа.
— Говорит, еврей, — подтвердил ему татуированный, носивший немного неподходящее ему по размеру прозвище Кувалда.
Третьим из лидеров этих скинов, привезшем Серпа к дому на старой ржавой копейке, оказался молодой и крепкий как все они, парень которого называли Снегирем.
Щелкопрядов, еще когда я передавал ему папку черного риелтора, рассказал мне немного про этих скинов. Серп и Кувалда были родом из Петербурга, а Снегирь — из Москвы. Все трое бежали из столиц сюда, в Краснодарский край, потому что наломали каких-то дров у себя на малой родине. О чем конкретно шла речь, опер мне рассказать отказался. Сказал, что это «тайна следствия».