Моя по контракту
Шрифт:
— В тот раз я тебя не спрашивал. Это неправильно. Давай поженимся заново? Если ты, конечно, согласишься. Скажи да, Змеевна, ну? Я так сильно люблю тебя.
Дурной. Снова до слёз довёл. Хотя меня сейчас до них довести проще простого.
Конечно, я говорю да.
А он достаёт кольцо, снимает с моего пальца то первое и надевает новое. А потом, наконец, целует.
Так долгожданно, так желанно. Целует нежно, сдерживая собственный порыв нетерпения. И уж сейчас мне совсем не стыдно заплакать. От счастья, конечно же.
ЭПИЛОГ
Роды прошли идеально. Быстро, без разрывов, всё как по учебнику.
Так сказал Захар Леонидович. А то что прочувствовала я, слегка, мягко говоря, отличалось. Испытала шок. Может, оно и по учебнику, только от этого не менее больно. Сам факт, что с твоим телом происходит такое, нечто непонятное и невероятное, уже ставит под сомнение соседство слов «роды» и «нормально».
Но природа не дура, она позаботилась о том, что в ответ на боль в кровь выбрасывается такое количество гормонов, что ты и плачешь, и смеёшься, и готова горы свернуть и снова через всё это пройти, когда на животе оказывается мокрый орущий комочек и с зажмуренными глазками уже ищет, чем бы ему в этом новом мире можно поживиться.
Интересно, это только мальчики так? Родился мужик и сразу «к столу». Или девчонки тоже?
Вообще, и мой врач был настороже, а Стас очень переживал, хоть мне и не говорили. Ведь моя мама умерла в родах. Поздно распознанная врачами преэклампсия, а потом прорывное кровотечение. Но всё обошлось, слава Богу.
Как оказалось, и что невероятно меня удивило, под окнами палаты, куда перевели нас с Юрочкой, я увидела ещё одну знакомую машину. Сначала думала, что ошиблась, но, присмотревшись, рассмотрела сидящего за рулём отца. Что он здесь забыл? Зачем приехал?
Не знаю, сколько времени он там находился, я кормила Юру, потом, наконец, ко мне пустили Стаса, а потом отцовой машины под окнами уже не было.
Реакцию Грачёва описать словами невозможно. Он несколько секунд смотрел на свёрточек, потом прижался губами к моему лбу так надолго, что мне пришлось заёрзать, чтобы уже отпустил.
— Давай развернём и посмотрим на него, — внезапно предложил.
Наверное, мы выглядели как два пещерных человека, нашедших мобильный телефон. Развернули пеленки и стояли и смотрели. Трогали ручки, ножки, жутко испугались, когда малыш вытолкнул обратно съеденные капельки молока. Кое-как справились со сменой подгузника.
Первое время вообще было непросто. Грудь у меня периодически превращалась в камни, а иногда в молочный душ. Мокрым было всё вокруг и пахло молоком: я, постель, Стас. Подкладки не спасали, на молокоотсос времени не хватало, Юра давился и потом всё выплёвывал. Я так измучилась, что чуть не сдалась и не перевела его на смесь. Если бы не поддержка Стаса, так бы и было.
Но мы справились. Лактация наладилась, Юра подрос, мои послеродовые гормоны пришли в норму. А потом время полетело. Пополз, сел, встал и пошёл. Детский сад как новая веха нашей жизни.
Стас раскрутил пиццерию до целой сети, подняв уровень обслуживания на класс выше. Основной фишкой было использование экологических продуктов и сохранность окружающей среды. Ни одного целлофанового пакета или пластикового стакана не использовалось.
Работать я до трёх лет не выходила, а потом вернулась в Дом детского творчества. Кружок по экологии — это о любви к планете и природе, а не то, что вызывает агрессию, как, например, то экстремистское сообщество, в которое меня почти втянули. И воспитывать эту любовь нужно с детства, поэтому я пошла работать с детьми.
Бабушка уговаривала отдать Леди в живой уголок на работе, всё равно же я там постоянно. Убеждала, что ребёнок и удав в одном доме не должны сосуществовать. Не могу сказать, что она неправа, но рука у меня не поднялась. Я и Леди были неразлучны, как я могу её вот так выдворить? Стас, видя мои переживания, купил специальное оборудование, и теперь в его художественной мастерской у нас у стены террариум.
Кстати на счёт мастерской. Когда я ещё перед родами вернулась в квартиру, я была в шоке. Не фронтальной стене с первого и до середины второго этажа по лестницу был огромный мой портрет — темные линии на белом фоне. Только лицо с прижатыми к губам пальцами.
Это было так красиво, что я расплакалась. Потому что видно, что нарисовано с душой, что кисть по полотну скользила не механически. Стас думал обо мне это время. Ждал.
Как хорошо, что он всё-таки меня нашёл! Но, наверное, эти полгода нам были нужны, чтобы всё встало на свои места.
С сестрой я так и не общалась больше. Она вышла замуж и уехала в другую страну. Отец вернул Стасу деньги, что тот отдал за акции. Иногда он звонит мне или просит прислать фото Юры. Я долго ему отказывала, но… потом всё же прислала. Пусть. Он для меня чужой человек, но ребёнок не разменная монета в проблемах взрослых.
Прошлым летом мы выкупили у муниципалитета Орловские озёра и разбили там летнее кафе. Вернули на воду птиц, облагородили зону вокруг. Как-то само по себе это место снова стало той особенной частью города, где влюблённые делают признания, а поэты сочиняют стихи ранними утрами. Где по вечерам слышен смех детей, а хлеб в ларьке покупают чтобы покормить уток.
Мы и сами часто встречаемся здесь с друзьями. Деятельная Злата и серьёзный Демид, их такие же деятельные и иногда очень серьёзные дети, девочка-ветер Вера, даже Лариса со своим мужем, которую я так и не научилась воспринимать с полным спокойствием.
Наш брак со Стасом начался с унизительного для меня контракта, но вырос в настоящую, полную взаимопонимания и поддержки семейную жизнь. Но для этого нам обоим пришлось приложить усилия. Это сделали мы сами, не по регламенту документа. Потому что счастье не гарантирует ни один контракт, оно рукотворно. И мы со Стасом смогли его сотворить.