Моя подруга – месть
Шрифт:
Потом, уже глубокой ночью, после наперченного ужина в настоящем караван-сарае, катания на меланхоличном верблюде и созерцания непременного танца довольно тощего живота, они вновь погрузились в джипы… и оказались в отеле через полчаса. Непроезжая дорога, глухая пустыня – это все оказалось дорогостоящей липой для туристов.
Марьяна так и ахнула. Ну конечно! И тут – липа! Она же видела, выйдя из машины, зарево большого города на горизонте. А курганы? И впрямь вокруг Каира полно таких странных гулких холмов. Неужели Абдель и Салех просто гоняли по кругу, чтобы заморочить голову пленнице? И это
– Очевидно, этот Рэнд – очень состоятельный человек, – сказала она. – Я слышала лай множества собак! Наверное, тут по периметру через каждый шаг охранник с собакой.
– Я тоже так подумала, – кивнула Надежда, развешивая шорты на серебряно сверкающей трубе отопления. – Сначала. А потом прислушалась и поняла, что лай доносится не со всех сторон, а только с одной. И это значит – что?
– А что? – Марьяна замерла, тихонько баюкая Саньку. Он даже не проснулся, даже звука не издал во время мытья. Да, сейчас рядом с ним хоть в барабан грохочи, хоть в трубу труби: будет спать чуть ли не сутки.
– Как это – что? – удивилась ее тупоумию Надежда. – Значит, все собаки содержатся в одном месте! То есть…
Она снова многозначительно примолкла, но Марьяне сейчас было не до «Угадайки».
– Да говори ты скорее, – едва ли не рявкнула она. – Сейчас нас погонят отсюда!
И как в воду глядела. Надежда рта не успела открыть, как в дверь просунулась круглая голова Абделя.
– Извините, – сказал он, вопросительно поглядывая на Марьяну. – Но у меня приказ… Не могли бы вы уже выйти?
– Hе могли бы! – отрезала Марьяна, осторожно передавая Саньку Надежде. – Уложи его попросторнее. А мне помыться надо – умираю!
Для Абделя она повторила все по-английски – и даже сама была изумлена угодливой торопливостью, с которой он заработал своей жирной, складчатой шеей, согласно кивая. Что же говорить о Надежде?
– За-ши-бись! – протянула та потрясенно. – Что ли это рыло немытое на тебя запало, а, Марьяна? Ты мне смотри: у советских собственная гордость. Умри, но не давай поцелуя без любви!
С этими словами она вышла так стремительно, что Абдель едва успел отскочить, не то Надежда непременно сшибла бы его крутым плечом.
Абдель почтительно закрыл дверь, но все-таки показал Марьяне растопыренную ладонь: мол, пять минут, и ни пенса больше.
Спасибо и на том.
Она содрала пропотевший крепдешин и первым делом выстирала комбинезон под краном. Раскинула на палке для занавеси. Ничего, тут полотенца с добрую простыню, есть во что обмотаться, дабы не пробудить низменных инстинктов у охранников. Впрочем, если при пленных останется Абдель, можно успокоиться насчет сексуальных домогательств. Почему-то Марьяна не сомневалась, что этот толстый негр не даст ее в обиду. Конечно, на него огромное впечатление произвело то, что пленница не заложила своих проштрафившихся стражничков боссу. Этот Рэнд, судя по всему, умеет держать народишко в ежовых рукавицах, и ослушников ждет подобающая кара. Ну и потом Абдель, суеверный до умопомрачения, как все африканцы, не мог не оценить «нетрадиционную медицину» Марьяны. Хорошо бы закрепить достигнутый триумф…
Размышляя об этом, она туго обернулась полотенцем (препоясала, выражаясь
Надежда и Лариса дрались.
Ну, конечно, множественное число тут не годилось. Eсли бы Надежда со всеми силами вступила в этот бой, Лариса уже давно валялась бы в углу подобно тряпичной кукле. Сейчас БМП только слегка работала руками, держа свою противницу на приличном расстоянии, однако ярость, с какой Лариса снова и снова налетала на нее, поразила Марьяну, как внезапная боль.
Не ею одной было замечено, что эти две женщины органически не выносят друг друга. Смешнее всего, что именно Лариса через каких-то там знакомых узнала о Надежде, преподающей в школе милиции, и сманила ее работать на Виктора. Нашла-то Лариса, однако Надежда отдала свое сердце Виктору с первого взгляда, хотя никогда в жизни, Марьяна уверена, не задумалась бы завлекать его. Да и Виктору мысль о Надеждиной влюбленности вряд ли пришла бы в голову. Застав жену и охранницу в «стадии цап-царапанья», как это называлось в доме, он умел мгновенно гасить назревающий пожар, доверительно (но достаточно громко, чтобы быть услышанным и разошедшимися женщинами) сообщая Марьяне:
– Ну вот, опять из-за меня бабы дерутся. А знаешь, Гертруда, что они будут кричать друг дружке?
Марьяна тотчас бросалась на приманку:
– Что?
– Одна: «Забирай его себе!», а вторая: «Да на хрена он мне нужен!»
Взрывоопасная ситуация рассасывалась мгновенно: или Лариса, или Надежда, или они обе вдруг прыскали, а потом начинали сконфуженно хохотать, уже вполне миролюбиво переглядываясь. Со временем такие «схватки» становились все реже: обе постепенно смирились с тем, что ни от одной, ни от другой Виктор не откажется; вдобавок кому охота служить посмешищем для всего дома? Последнее время их взаимной неприязни хватало только на жалкие пикировки. Но то, что видела Марьяна сейчас, невозможно было себе представить даже в пору самой разнузданной «холодной войны» в семье Яценко.
Вид у Ларисы был совершенно обезумевший: распатланные волосы, потеки туши на щеках, расплывшееся пятно помады. Не выдержал натиска легендарный несмываемый «Каптив»: на щеке Надежды остался след Ларисиной косметики – и это не было следом от дружеского поцелуя. Явно та не только царапалась, но и пыталась кусаться.
Туго, видно по всему, приходилось пока Надежде, однако Лариса хлебнет куда больше, когда Надежда выйдет из ступора, в который ее повергло нападение, и поведет наконец правым и левым рукавами. Пойдут тогда клочки по закоулочкам!
Конечно, это шутка, вряд ли Надежда разъярится до такой степени, однако Марьяна не желала присутствовать даже в начальной стадии рукопашной. Вдобавок Абдель и Салех возбужденно тараторили, разглядывая двух белых леди, как заправских борцов, азартно били по рукам. Похоже, заключали пари на победительницу! Одно было хорошо: Санька спал беспробудным сном. А потому Марьяна могла смело набрать в легкие побольше воздуха и закричать что было мочи:
– С ума сошли! Дуры проклятые! Стервы, проститутки!