Моя преступная связь с искусством
Шрифт:
В чемодане был спрятан мертвец.
Эти печальные дрожки, несущие на себе мертвеца в чемодане вместе с безумцем с перекошенным красным лицом, а также высокая каменная ограда кладбища и опоясывающие его незаметные, скрытые в траве рвы, вызывали во мне дикую дрожь.
Каждый раз, только Возница, Мертвец и Безумец приближались к покосившемуся, неосвещенному зданию, почему-то напоминавшему заброшенную антикварную лавку, как я в страхе поднималась с кровати, проснувшись, и моя холодная, сырая постель казалась покрытой кладбищенскими комками земли…
Я долго не могла понять, что все это значит,
Несколько дней назад я перебирала оставшиеся у меня вещи Света Любви — его каталоги, расписки, очки — но могу поклясться, что этот листок никогда не попадался мне на глаза.
В недоумении я вглядывалась в знакомый почерк с мощными росчерками, выдавливающими на бумаге такие уверенные, такие мужские следы: в этот момент моя душа была полностью обнаженной, готовящейся перейти из одного дня в другой и на перевале встретиться с неизведанностью — и эти родные черные буквы дотронулись до моей кожи, шеи, груди, проникли внутрь и остались там навсегда.
Это был листок, вырванный из его дневника, где он упоминал деловые переговоры с дальней родственницей своего любимого автора, персидского литератора Х..
Давно покончивший с собой Х., помимо тяжелой, вязкой, как свернувшаяся кровь, прозы, занимался еще и воздушными акварелями, и Свет Любви просил далекую как перспектива и приуменьшенную величием литератора Х. респондентку одолжить несколько работ для выставки в его честь.
……………………………………………………………………………………
Я оделась, убрала листок в ящик стола, где обычно храню драгоценную мелочевку, и отправилась на поиски Х..
Я объезжала библиотеки одну за другой, рылась на полках и в каталогах, спрашивала очкастых библиотечных послушниц о персидских новинках, но книг Х., ни на английском, ни на фарси, не находилось, и лишь в Центральной библиотеке молодой человек восточной наружности, читавший за столом с табличкой «Reference Desk» какой-то арабский журнал, пояснил мне, что из-за натянутых отношений с Ираном их библиотека решила не закупать персидских книг.
Он внимательно посмотрел на меня, отчего мне стало как-то не по себе, взял мятую четвертушку бумажки из стопки, обгрызенный карандаш, похожий на те, что разбрасывают по полю гольфисты, и начал что-то писать. Когда он протянул мне замызганную четвертушку, я с трудом смогла разобрать слово «Грин» и рядом цифры: 110.
«Что это?» — со странным чувством, будто Садег с того света готовил мне какое-то новое испытание, спросила я.
Молодой человек молча взял у меня бумажку из рук и поверх неразборчиво написанных букв и цифр написал: «Серендипити», а затем его отвлек другой библиотечный работник, и, когда я с бумажкой в руках выходила, с горящими ушами, из библиотеки, ожидая оклика, но спиной ощущая мертвенную тишину, то увидела прямо напротив здание книжного магазина, на вывеске которого было написано уже знакомое серпантинное слово.
В книжном, пожилой лысый владелец, в котором страсть к печатным материалам сочеталась с полным равнодушием к их потребителям, даже не взглянул мне в лицо и, в ответ на мой вопрос
Только я раскрыла ее где-то на середине, как продолжился мой сон с Безумцем, Возницей и Мертвецом:
Я зашел на прилегающее к пыльной дороге старое кладбище, сел на первый попавшийся могильный камень и уткнул голову в руки, озадаченный тем, что со мной происходит.
Какое-то время я сидел без движения, но вдруг раздалось сухое, отрывистое эхо неприятного смеха. Когда я, в поиске источника звука, повернул голову, я увидел сидящего позади меня на земле человека, чью голову и лицо обматывал шарф.
Этот человек, держащий в руке какой-то завернутый в платок объект, повернулся ко мне и спросил: «Ты наверняка направлялся в город и заблудился. Хочешь узнать, что я делаю на кладбище ночью? Мое призвание — быть с мертвецами, ведь по профессии я могильщик и мне знаком каждый сантиметр этой земли. Например, сегодня я пришел сюда, чтобы вырыть могилу и нашел в земле вот этот горшок. Знаешь ли ты, что это античный горшок из старинного города „Рэй“? Предположительно, он абсолютно ничейный: я дам его тебе в качестве сувенира. А вот мои дрожки. Я отвезу тебя домой, хорошо?»
Он положил горшок мне на колени и засмеялся так дико и страшно, что плечи его затряслись. Я взял горшок и последовал за его громадной фигурой. За поворотом действительно стояли дрожки с двумя лошадьми. На удивление ловко и быстро, старик запрыгнул на дрожки и сел на сиденье, а я влез в карету и лег в специальное углубление, предназначенное для перевозки гробов.
Просвистел кнут и лошади начали медленно двигаться. Их копыта касались земли легко и бесшумно. В мокром воздухе раздавался странный звон их бубенцов. Из-за облаков звезды, как яблоки глаз, горящие на залитом кровью лице, смотрели на мир. Я чувствовал себя освобожденным и только проклятый горшок давил на мою грудь, будто труп. В темноте, видимо, опасаясь, что могут подскользнуться и свалиться на землю, изогнутые ветви деревьев были похожи на переплетенные руки.
По бокам дороги стояли странные дома искаженных геометрических форм и с редкими черными окнами. Жуткий, страшный, мертвенный свет, как свечение червяка, исходил от стен этих домов. Как в сцене из немного кино, передо мной появлялись и исчезали деревья. Запах мертвых тел, запах разлагающейся плоти, заполонил мою душу, как будто этот запах всегда был со мной и как будто вся моя жизнь была прожита лежа в черном гробу. В гробу, несомом сгорбленным стариком посреди этого тумана и вечных теней, страшным могильщиком с ужасающим смехом, чьего лица мне не позволяла разобрать темнота.