Моя преступная связь с искусством
Шрифт:
«Великий йозеф; я так опечален твоей болезнью. Разреши мне сыграть твою смерть. Или, может быть, исполнить твой памятник или твою эпитафию?.. Или ты сам об этом уже позаботился? — С любовью, Дж. Л. Б.»
Байарс намеревался продать свою смерть или смерть Бойса, видя в смерти искусство — а не биологическую функцию организма и необратимый распад. В своих оставленных без ответа посланиях Бойсу он постоянно настаивал: «Великий гений Йозеф, было бы здорово, если бы я мог купить твою смерть у тебя — а может быть, ты выкупишь ее у себя сам и подаришь мне половину?»
Выставочный каталог продолжает гнусаво:
«Кому принадлежит смерть? Ведь идея смерти как произведенья искусства — которое мы можем продать или купить и повесить на стену — полностью взрывает все наши представления о собственности и об обладании чем-то».
……………………………………………………………………………………
В нескольких частных коллекциях сохранились приглашения на перформанс «Совершенная смерть». На них Байарс был изображен лежащим в золотом, «потустороннего» цвета костюме. Сохранились и извещения со следующим мессиджем: «Купи Совершенную Смерть Йозефа Бойса», при помощи которых Байарс попытался свой перформанс продать.
Сам Байарс объяснял свои действия так:
«То, что я сделал в Мюнхене, назвав это „Совершенная смерть“, представляет собой одновременно и преувеличение, и идеал. Во-первых, потому что я на самом деле не знал, какова она, эта совершенная смерть. Во-вторых, я хотел показать, что человек может умереть и заново получить признание, если ему действительного этого хочется. Я иллюстрирую это символизмом лежания на спине и затем вставанием на ноги. Пусть другие интерпретируют теперь, что я сделал. Я же изо всех сил хотел показать, как удивлен был Бойс собственной смертью».
Бахман: на протяжении первых трех лет после твоей смерти твоя кончина казалась мне безобразной, корявой, с грубым корковатым лицом. Но прошло время и я поняла, что твоя смерть — это произведенье искусства. Торгуя ей — то демонстрируя ее исподтишка, украдкой, из-под полы, то выставляя ее напоказ — я ее продаю, изживая ее безобразие и необратимость, гоня от себя страх.
В моих руках она становится благородной.
В моих руках она становится красивой, прекрасной.
Твоя Совершенная Смерть.
Больной Байарс лежит на тротуаре на Спринг Стрит.
Ты, как мертвый Бойс, в соответствии с замыслом Байарса, поднимаешься из земли и встаешь.
Многие люди, армянские режиссеры, англоязычные романисты, абсурдные акционисты, когда я приближалась к ним со своей драгоценной добычей, отвечали вниманием и любовью и тут же принимались платить.
Они повышали ценность твоей смерти в моих расширенных от страха глазах.
Они возвышали — путем возвеличения твоей жизни и смерти — себя и взбивали пуховую подушку моих и без того нежных чувств. Гладили перьями по лицу.
Другие — и тут мне было горько, неловко и стыдно, как будто в моих руках была не твоя Великая Смерть, а безделушка, дешевка, подобранная где-то жестянка — вели себя так, что я понимала, что покупка будет им ни по рангу, ни по карману. Они бесцеремонно взрезали одежды. С пеной у рта пререкались о золотой пуле, о черной дробинке. Сбивали с ног. Утыкали живот шипами роз. Приставляли к голове моей пистолет.
Бахман, мне страшно думать о тебе обнаженном, без всего антуража и азарта артворлда, который тебя окружал.
Бахман, мне страшно думать о нашей короткой, но ставшей для меня такой креативной, любви.
Бахман, мне страшно, что я могла умереть вместе с тобой и не умерла.
Бахман, помоги мне продать твою Совершенную Смерть.
* * *
Улай, акция в Берлине, 1976
Перед входом в Школу Изящных Искусств в Берлине я вешаю большую растяжку (2.5 на 2 метра) с репродукцией картины Шпицвега «Бедный поэт».
Я еду в Новую Национальную Галерею в Берлине.
Паркуюсь.
Вхожу в галерею.
Беру в галерее картину «Бедный поэт» Карла Шпицвега.
Иду с ней обратно к машине.
Еду по направлению к Берлин-Круцбергу.
Паркуюсь на расстоянии в 800 метров от Кунстлерхауз Бетаниен.
Иду по направлению к главному входу к Кюнстлерхаузу Бетаниен с украденной картиной «Бедный поэт».
Вешаю перед главным входом в Кунстлерхауз Бетаниен цветную репродукцию Шпицвега «Бедный поэт».
От Кунстлерхауза Бетаниен я прохожу 150 метров по направлению к Мюскауерштрассе, по-прежнему держа в руках украденную картину Шпицвега «Бедный поэт».
Я вхожу в дом, где основные квартиросъемщики — иммигранты.
Я вхожу в квартиру, где живет семья иммигранта из Турции.
В квартире, где проживает семья турецкого иммигранта, я вешаю на стену украденную картину Карла Шпицвега «Бедный поэт».
* * *
Автор, акция в Аламеде, май 2007, май 2008
Я называю свою акцию «Моя преступная связь с искусством», устанавливая ассоциативную связь с перформансом Улая Das Ist Eine Budenruht in Kunstв Берлине в 1976 году.
Я вхожу в контакт со всеми художниками и акционистами, когда-либо выставлявшимися в бахмановской галерее.
Я сажусь в машину времени и еду в прошлое путем оживления памяти художников и акционистов, которые вспоминают вместе со мной события прошедших лет.
При помощи имени умершего галериста, которое открывает мне двери, я собираю воедино мозаику прошлого, и своим вовлечением в прошлое и личным виденьем событий я забираю у этих художников и акционистов их давние акции.