Моя шокирующая жизнь
Шрифт:
Какой грустный незабываемый фильм! Где теперь Лилиан Гиш и что сталось с ее режиссером Гриффитом?.. И тут дверь открылась, и появился Гриффит собственной персоной, словно персонаж из его фильма, – серый силуэт на черном фоне, кажется, ищет свое потерянное время… Мы незнакомы с ним, но просим сесть за наш столик. Он соглашается, и мы проводим замечательный вечер, вспоминаем. Гриффит уже пожилой, но полон сил.
Когда Скиап вернулась в Париж, ее подруга Габ снова отправилась в Италию. Скиап переехала в старенький домик, построенный посреди сада и принадлежащий старой маркизе, которая никогда не показывалась на людях. Мастерские Скиап на улице Мира, 4, тоже стали тесными, и казалось, что стены вот-вот обрушатся под давлением постоянного людского гомона. Ей предложили дом Поля Пуаре в центре Елисейских Полей, но Скиап предпочла сохранить верность своему прежнему кварталу и выбрала дом № 21 на Вандомской площади и раскинула свой шатер в тени Наполеона…
Эльза
Художник Дриан, верный и остроумный друг, так воспел эту новую авантюру Скиап:
Попрыгунья ласточка Прилетела из Италии, В тени Наполеона Уселась на шесток и Вьет причудливые гнезда. Прихоть или гений, — Опрокидывая моду, Одевает всех в безумство С подписью: «Скиапарелли».Фасад дома № 21, как и все на Вандомской площади, был спланирован и построен Жюлем Ардуэн-Мансаром [62] в XVII веке. Эти благородные стены приютили Национальную библиотеку, Королевские конюшни, различные королевские академии, но из-за нехватки денег Людовик XIV уступил уже построенные дома и земли за ними городу Парижу. Шотландцы интересуются домом № 21, потому что именно здесь жил Джон Ло, знаменитый финансист, и после его банкротства разорившиеся дельцы приходили сюда с целью покончить жизнь самоубийством. В этом же доме жили две другие знаменитости – философ Жубер и ботаник Брютель. Скиап купила дом у модельера Шеруи [63] .
62
Ардуэн-Мансар, Жюль (1646–1708) – французский архитектор и градостроитель, работал в Версале. Крупнейшая его работа – собор Дома Инвалидов в Париже (1680–1706).
63
«Мадлен Шеруи» – знаменитый парижский Дом моды на Вандомской площади с 1903 по 1935 г., славился элегантным и изысканным стилем. После его закрытия в 1935 г. в этом помещении открыла свой Дом моды Эльза Скиапарелли. – Прим. А. Васильева.
Дом моды Эльзы Скиапарелли в Париже, на Вандомской площади, 21
В течение многих лет Вандомская площадь оставалась центром мировой элегантности, она и теперь сохраняет свое гордое величие. Ну, а улицы Мира и Кастильоне стали откровенно торговыми. Сорокачетырехметровая колонна, на вершине которой несет караул Наполеон, облаченный в тогу римского императора, окружена банками, ювелирными магазинами и отелями, как, например, знаменитый «Риц». Здесь, без сомнения, находится центр парижской роскоши.
На Вандомской площади для меня началось новое время – «эра Скиап».
1935 год выдался столь напряженным, что она беспрестанно задавала себе вопрос, когда же этой занятости придет конец. Прежде всего, открылся первый бутик Скиап; скопированный с тех пор не только крупными кутюрье Парижа, но и сама идея распространилась по всему миру, особенно в Италии. Бутик стал сразу знаменитым благодаря новой формуле прет-а-порте: там присутствовали вечерние свитеры, юбки, блузы и все аксессуары, которые до тех пор презрительно отвергались высокой модой. Жан-Мишель Франк придумал золоченую клетку для нового отдела парфюмерии; Беттина Джонс, ставшая женой Бержери, блестящего и непредсказуемого дипломата, создала такие витрины, что к ним сбегался весь Париж. Я сама украшала витрины минимальными средствами, всегда экономила, если дело касалось подобных вещей. А Беттина сделала их забавными, смелыми, яркими новинками квартала, опрокидывавшими все традиции. Паскаля мы прикомандировали к главному офису.
С его чисто греческой красотой, блондин, стройный и полный достоинства, он никогда не протестовал против иностранной одежды для посвященных, в которую его одевали, и равнодушно взирал на изумленную публику. Паскаль был изготовлен из дерева и стал талисманом дома № 21. Позже для этого славного персонажа подобрали славную, неприметную жену, ставшую известной под именем Паскалина.
В наши дни бутик превратился в достопримечательность Парижа. Туристы его фотографируют, тратя последнюю пленку перед возвращением на родину, а потом вспоминают о Париже. Бутику досталось хорошее место неподалеку от Эйфелевой
64
Первый в Париже мюзик-холл, открывшийся на Монмартре в 1869 г., был одним из самых знаменитых кафе-концертов (кафе с концертной программой) своего времени.
Длинное платье с высокой талией и длинными рукавами от Скиапарелли, коллекция зима 1931 г. Фото Эдварда Стейшена
Теперь Скиап по-настоящему в деле, и она расправила плечи; это уже больше не игра.
«Stop, look and listen!» [65] – вот тема того года.
Тогда Скиап поднялась в разреженные, наиболее фантастические области своего воображения и испустила каскад фейерверков. Моя фантазия и изобретательность развернулись в полную силу при полном безразличии к тому, что скажут люди, но и вопреки всякому практическому смыслу. Абсолютная свобода выражения и возможность осуществить попытки дьявольской смелости – вот чего она искала. В этот знаменитый год появились вечерняя одежда из твида, вечерние дождевики, сари из вышивок, стеклянные платья, пуговицы из луидоров и соверенов, которым не страшна никакая девальвация. Олицетворение элегантности в моде, – мадам Харрисон Уильямс имела в своем гардеробе платье из розового стекла с розовыми камелиями – и выглядела в нем как ангел.
65
«Остановись, смотри и слушай!» (англ.).
Эльза Скиапарелли в вечернем костюме с пелериной, коллекция осень 1933 г. Фото Джорджа Гойнинген-Гюне
Шапки в газетах были такими – «Коллекции Скиапарелли хватило бы, чтобы привести к кризису!», «Парижская мода охватывает королевство и республику!» Мир в то время был поделен на королевства, республики и диктатуры, а Европа занималась проблемой итальянско-эфиопской войны. В самые критические годы, когда мода становится эксцентричной и сумасшедшей, она попадает, без сомнения, в разряд политики. Чувствуя, откуда дует ветер, Скиап представила некоторые королевские туалеты, вышитые жемчугом, другие – смело декольтированные, но что удивило больше всего несчастных, ошарашенных журналистов, это застежки-молнии, которые появились не только впервые, но и в самых неожиданных местах, даже на вечерних платьях. Вся коллекция кишела молниями. Удивленные клиенты покупали, покупали, покупали… Они были готовы увидеть пуговицы самого странного вида – это и правда одна из особенностей нашего дома моды, – но не такие застежки. Лучше меня самой они поняли значение новой тенденции, и их очень хорошо покупали. Для нас это было очень хорошо, т. к. арендная плата все время возрастала. К несчастью, в день поставки товаров телефон звонил без остановок, и возмущенные голоса всех посредников твердили одно и то же: «Платья не могут быть отправлены!» По странной причине, до сих пор мне неясной, существовало соглашение между Америкой и Францией, чтобы застежки-молнии не импортировать. Телеграммы, телефонные звонки через океан – весь этот спор принял размеры политического события. Но через несколько дней женских истерик, полного истощения платья наконец ввезены в США, и с тех пор по этому поводу никто больше не беспокоился.
Манекенщица в ярких варежках, шарфе и шляпе, контрастирующих с простым пальто от Скиапарелли, 1935
Проблемы быстрого одевания людей и начинавшая ощущаться нехватка слуг сильно обострились. Скиап сделала кухонные фартуки, чтобы американские женщины, готовя обед, оставались элегантными. Один из предметов, который более других затрагивался упрощением жизни, – постельное белье. Сложные плиссировки, настоящие кружева, простыни из чистого шелка быстро исчезали. Началось медленное проникновение вещей, которые можно стирать самим и требующие минимальной глажки.
Я вспоминаю по этому поводу историю одного меланхоличного принца: ему сообщили, что, если он хочет найти счастье, надо носить рубашку счастливого человека. Он обошел весь свет и отыскал старика, который показался ему совершенно счастливым: «Меняем твою рубашку на мое королевство!» – воскликнул одержимый принц. Но тот ответил:
«А у меня никогда и не было рубашки!»
Точно так же современная женщина, вероятно, более счастлива в связи с сокращением числа предметов нижнего белья.