Моя шокирующая жизнь

Скиапарелли Эльза

Они осмотрели сокровища, потом меня и позволили убрать все обратно. Я не произнесла при этом ни слова, но после директор посоветовал мне перенести содержимое сейфа в другое место. Когда я обратилась в посольство США, там мне сказали, что сокровища нельзя вывезти из страны. Тогда с помощью своей секретарши я наполнила старую черную сумку этим сверкающим богатством, и мы отнесли их пешком к Картье.

В этот период ценой большого риска Картье и магазин украшений Жансен спасли много произведений искусства, драгоценностей, дорогих предметов, принадлежавших многим людям. Потом они все вернули владельцам сокровищ, не потребовав ни одного су за оказанную ими услугу.

Мое собственное положение становилось неопределенным и все более сложным. Ни немцы, ни итальянцы не хотели и не могли рассматривать меня иначе как итальянкой, и оказываемое на меня давление становилось

все более невыносимым. Избегая встреч и контактов, я все же чувствовала себя «меченой». Однажды советник посольства США пригласил меня к себе и поставил в известность, что через несколько дней его персонал и он покинут Францию. Он настойчиво посоветовал ехать вместе с ними. Останься я в Париже, от меня не будет большой пользы, решила я, а сотрудники мои почувствуют себя в большей безопасности без меня. Однако так трудно безропотно покориться необходимости. Тем временем доводы советника становились все более убедительными, что я подвергаюсь огромной опасности. Моя семья в Италии, дочь – в Америке. Он поставил визу в мой паспорт (я всегда носила его с собой) и предупредил, что в специальном поезде для меня оставят место.

Я посмотрела паспорт: надо было еще кое-что сделать, чтобы мой план стал выполнимым, мне нужны испанская и португальская визы, без которых выезд был невозможен. Предупредив американского советника г-на Бернса, что вернусь на следующий день, я позвонила испанскому консулу, он когда-то за мной ухаживал, мы даже собирались пожениться; но как обычно, в последний момент я передумала. Мы остались хорошими друзьями, он женился, очень радовался своему новорожденному сыну. По телефону я не могла объяснить причину спешки, и он пригласил меня в гости пообедать. Когда я откровенно объяснила ему ситуацию, он тут же дал мне транзитную визу через Испанию. С португальским консулом меньше повезло: отказ был категорическим. Надо решать, могу ли я рискнуть. Ждать нельзя, потому что американцы уезжают через несколько часов. Я вернулась к советнику Бернсу и дала ему паспорт, который надо было пропустить через Виши. Нельзя показывать немцам паспорт с американской визой, и мне необходимо получить разрешение пересечь свободную зону. Совершенно нормально, что я, как директор фирмы, прошу «аусвайс», ведь мое парфюмерное дело заставляет меня ездить в Грасс, где изготовляются эссенции. Мне дали его в обмен на формальное обещание вернуться через неделю. Я сознательно солгала первый и последний раз в жизни и прекрасно знала, что не сдержу слова. Немец мне вдруг сказал: «Американский персонал уехал вчера вечером, вы это знаете?»

Я ответила, что знаю и даже попрощалась с ними накануне, надеясь, что это развеет его подозрения. Но он добавил: «Одно место у них осталось незанятым».

Я снова оставляла сотрудников одних управлять делом, а свой дом предоставила бразильскому министру, но он так его и не занял, т. к. был отозван на родину. После своего отъезда министр доверил мое жилье итальянским дипломатам. В этот период моим управляющим на Вандомской площади стал г-н Менье, старый классический французский буржуа, у которого была привычка усмехаться в свою бородку Юпитера. Неспособный даже на малейшую нечестность, он не вызывал сомнений, что не станет сотрудничать с немцами, не предаст мое доверие. Моя секретарша Ивонна, чье второе имя по праву «верность», сохранила мое присутствие в ближайшие годы. Она всегда защищала меня и отстаивала мои интересы с неустанной бдительностью.

Я вернулась в Париж 11 января, а уехала снова 11 мая. Это число – одиннадцать – сопутствовало мне во всех моих скитаниях.

Поезд был набит до отказа, и мой отъезд остался незамеченным. В американском посольстве в Виши меня ждал мой паспорт, но я все еще не имела разрешения покинуть Францию и въехать в Португалию. Все мои американские друзья – адмирал Хеллинкаттер и его красивая маленькая жена; Вуди Уэйнер, тоже работник посольства, а также Макартур – были в восторге, что снова со мной встретились. Они искали любой способ, чтобы помочь мне уехать, но бесполезно просить поддержки Виши без некоторой компенсации. Однако существовал все же один способ, и вот что они сделали. Прежде всего они отвезли меня в совсем маленькую деревню, название забыла. Один старый человек, имевший вполне невинный вид (его предупредили о моем приезде), дал мне без всяких вопросов разрешение пересечь границу. Вернувшись в Виши, эти же друзья направили меня в Канфран, маленькую станцию на севере Испании; и там «серый кардинал» некий Леле держал в своих руках судьбу некоторых тайных путешественников, особенно молодых мужчин, желавших сражаться на другой стороне.

Этот маленький, скромный человечек, о ком никогда не упоминали, сыграл решающую роль в судьбе многих людей, и делал он это, не требуя никакого вознаграждения. Он приютил меня и кормил до прохождения следующего поезда узкоколейки, куда меня и посадил. Так я оказалась на пути в Мадрид.

С собой я везла письмо от адмирала Хеллинкаттера капитану Вайяту в Мадрид. Бен Вайят, морской офицер и летчик, занимал дипломатический пост в Мадриде. Моя виза не позволяла мне оставаться в Испании больше трех дней, и я поехала к нему тотчас же, потому что после этого срока меня бы интернировали. Рассказывали, что тех, кого намеревались интернировать, запирали, раздетых догола, поодиночке или вместе с другими в камеру на неопределенное время. В то время свирепствовала эпидемия, и в кровати клали камфору, что еще более усугубляло неприятности.

Так что, когда я пришла передать письмо и мне ответили, что капитан не может меня принять, я просто онемела и тихо ушла.

Спотыкаясь о гальку, Скиап медленно спускалась по улице, раздавленная солнцем, все тело и конечности онемели.

У нее не возникало никаких мыслей о том, что ей здесь делать. Убежденная в бесполезности любых усилий, она была уверена, что немцы, прознав о намерениях, ее поймают. И правда, они только немного ошиблись. Но вслед за ней, оказывается, бежал какой-то мужчина и кричал: «Стойте! Капитан просит вас вернуться!» Дело в том, что капитан, выглянув из окна, увидел Скиап и что-то в несчастном облике бредущей женщины его тронуло. Он принял ее с большой любезностью, повел к себе завтракать вместе с послом Португалии в Мадриде, получил ее визу. Потом он посадил ее в первый поезд на Лиссабон. С тех пор он стал ее преданным другом.

При переезде границы я заметила, глядя в окно, знакомого носильщика и его жену. Они тоже меня узнали и прибежали, и в одно мгновение мое купе заполнилось цветами. Когда поезд тронулся, маленькая группка их родственников и детей долго махала мне вслед. Бен Вайят устроил так, что в Лиссабоне я сразу села на клипер.

Вот так, то, что казалось невозможным, стало для меня очень простым и благодаря дружбе возможным. В то время я не могла ни объяснить этого себе, ни называть имена принимавших участие в моем успехе. Мне часто задавали вопрос: «Как вам удалось при нынешних обстоятельствах выехать из Франции?» Но большинство людей мне доверяли и ни о чем не спрашивали. И я знала, что это мои настоящие друзья.

Глава 13

Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины. Каков он был, о, как произнесу, Тот дикий лес, дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! Так горек он, что смерть едва ль не слаще.

Данте. Божественная комедия [129]

«Вот, – сказал мне мой американский адвокат, похожий на подросшего, вылощенного купидона, – подпишите, пожалуйста, вот это».

129

Перевод с итал. М. Лозинского.

У стойки таможни он продвигался ко мне сквозь группу людей, моих близких, друзей и журналистов и протягивал мне стопку бумаг. «Но что это такое?» – нетерпеливо поинтересовалась я. Меня часто раздражают мои адвокаты, даже когда они необходимы и очаровательны. Но на этот раз я и вправду рассердилась, так хотелось скорее поговорить с дорогими мне людьми, которые жадно ожидали новостей. Со времени приземления самолета прошло уже несколько часов, потом схватка с армией фотографов, и вот теперь мне приходится ждать здесь. Американская привычка пропускать иностранцев в последнюю очередь при оформлении формальностей при въезде, вызывать их в алфавитном порядке особенно утомительна для тех, чья фамилия начинается с буквы «С», как у меня. Я всегда остаюсь одной из последних, и это выводит меня из терпения и заставляет чувствовать себя ущемленной. «Это документы о вашем гражданстве, – объяснил мне адвокат. – Я сделал все необходимое, и все произойдет очень быстро». Ошарашенная, не понимая толком, что он хочет сказать, я смотрела на него.