Моя в наказание
Шрифт:
Возвращаюсь в квартиру и начинаю приводить себя в порядок. Не потому, что я какая-то неухоженная. Нет. Просто слишком волнуюсь. Уменьшаю риски получить под дых.
Чувствую себя странно. Аналогии с продажными женщинами выбиваю из головы как теннисные мячики ракеткой. У нас с ним был никах [6] . И талак [7] он мне не давал. Молчу себе же о том, что для него это всегда было неважным. Для меня важно. Тоже всегда.
Переживаю,
6
Никах — религиозный брак у мусульман
7
Талак — развод по правилам Шариата (троекратное произнесение слова «талак»)
Трижды стираю стрелки и помаду с губ. Не хочу, чтобы посчитал агрессивно яркой. А потом наоборот хочу. А потом снова нет.
В итоге признаюсь, что в реальности хочу я одного: снова быть для него любимой Айкой.
Надеваю кружевное белье и одновременно с ним душу — в кольчугу. Потому что будет больно.
Еду на такси. Я затолкала в себя несколько бутербродов, но желудок все равно скручивает от волнения.
Наш с ним диалог опустился далеко за новостные каналы. Айдар не уточняет, приеду ли. Конечно же приеду.
Благодарю водителя, который несколько раз за время поездки безуспешно пытался завести со мной разговор. Как бывший муж и говорил, беру ключ от номера на лобби.
Подойдя к лифтам, смотрю на часы. Тютелька в тютельку.
В горле так сухо, что хочется одного — с порога попросить воды. Вижу куллеры, но не подхожу к ним. Не стоит опаздывать. Нет смысла оттягивать.
В лифте еду вместе с отражением визуально спокойной, вполне эффектной девушки, а внутри везу мешок сомнений, страхов и боли. Где-то на донышке — надежд.
Слабачкой быть не хочу. Силачкой не умею.
Прикладываю карточку, жму на ручку и тяну дверь на себя.
Номер кажется пустым, но я знаю, что нет.
Тишину разрезает стук моих каблуков. Всё, что я делаю — это кладу сумочку с телефоном в прихожей. Они мне не понадобятся. Чувствую.
С тем, как миную каждую новую дверную арку, сердце ускоряется. Последняя дверь — в спальню. Движусь к ней.
Она открыта, можно пройти, но я торможу в арке. Игнорирую современный интерьер и аккуратно заправленную кровать. Взгляд цепляется за мощную мужскую спину.
Айдар не волнуется и не скажешь, что прямо-таки ждет.
Стоит спиной ко мне, смотрит в окно. Его поза — расслаблена. В руке — широкий стакан с виски. Я помню, что он если и пьет, то чаще всего виски. Еще может вино за ужином. Никогда сильно не напивается. Слишком ощутимо алкоголь на него не влияет.
От обтянутых белой тканью объемных плеч еду вниз. Торможу на бедрах. Громко сглатываю.
Узнаю брюки. Хочется провести ладонями по ткани своей юбки, но это совсем по-детски. Держусь. Я надела блузку с открытыми плечами и юбку выше колена. Я же видела, он смотрел…
Еду глазами ниже. Он босой. Это во мне отзывается. Не знаю, почему так реагирую на вид голых стоп. Возможно, потому что это вся беззащитность, которая мне светит.
А брюки хорошо подрезала. И сели хорошо.
— Сафие с кем? — Айдар не заставляет меня привлекать к себе внимание голосом, но и не делает вид, что удивлен. Не тратит себя на приветствие.
Сначала спрашивает, повернув голову, потом разворачивается сам.
Внимательный взгляд оплетает плющом. Я чувствую его сразу и на лице, и на голой коже плеч и рук. Айдар дотошно и бесстыже изучает. А я хвалю себя, что готовилась. Если и были какие-то сомнения, то сейчас развеялись. И бежать поздно.
— С надежным человеком.
— Не таким надежным, как твой романтик?
Это он о Леше. Почему так сложно по имени — не буду спрашивать. Он никогда не любил мужчин рядом со мной. Даже когда мы с ним состояли в фиктивных отношениях. Митя был для него «мальчик». Теперь вот Леша — «романтик». Главное не спрашивать, кто для него сейчас я.
Глотаю свой маленький бунт. Продолжая смотреть в лицо, отвечаю примирительное:
— Нет. У нас есть соседка, мы дружим с ней с младенчества Сафи. Она очень мне помогала в самые трудные времена.
Слова бьются о монолит. Отскакивают. Но мне кажется, все же царапают. Я поздно и по взгляду Айдара понимаю, что про «трудные времена» сказала зря. Сама в них и виновата, знаю.
Сегодня страха смотреть на него, изучать, впитывать, почему-то совсем нет. Без Сафи мне в этом намного легче. Ее защищать не нужно. Себя я не планирую.
Шторма в зеленых глазах нет. Но и в штиль я не верю. В любой момент может подняться волна и накрыть с головой. Я готова тонуть.
— Подойди, — Айдар командует, отставляя стакан.
Делаю это.
Между нами стоит кресло. Его я огибаю. Приближаюсь. Паникую, замедляясь рядом с ним. Насколько близко — он не сказал. Зачем — тоже.
Торможу на расстоянии раскрытой ладони. Его. Она больше.
Рецепторы дразнит легкий запах знакомой до боли туалетной воды и чистой одежды. Я с жадностью, которую не сравнить с обычной жаждой, впитываю все черточки до единой. Ровную щетину, свежую стрижку. Узор на радужках.
Интересно, он уже у нас мастеров нашел или катается домой?
Интересно, мы когда-то поговорим?
Мой взгляд слетает вниз вместе с движением мужских рук. Айдар без слов берется за пуговицу на манжете рубашки. Расстегивает ее и закатывает. Сначала один рукав. Потом другой.
Это так красиво и одновременно так страшно, что меня пробирает до костей. Дыхание сбивается, пытаюсь нормализовать и возвращаюсь к глазам.
В них — плеск зеленой убийственной воды и легкая насмешка.
Ненавидь меня, да. И люби тоже. Ты же не смог разлюбить…