Моя война(Документальная повесть)
Шрифт:
Немцы, обнаружив сидящий на мели мотобот, открыли по нему минометный огонь, от которого получили ранение 17 десантников и несколько человек из команды мотобота. Убедившись в невозможности сойти с камней, во избежание потерь от обстрела противником командир мотобота со своим экипажем и десантниками вплавь перебрались на берег. Капитан 1 ранга Спиридонов приказал командиру МО-133 расстрелять и поджечь мотобот, что и было исполнено.
Отряд майора Боровикова после высадки двинулся к опорному пункту «Обергоф» тремя группами.
Первая группа, в которую входила рота автоматчиков, возглавляемая командиром отряда, при движении в обход опорного пункта обнаружила колонну немецких солдат, направляющихся
Вторая группа, в которой находились разведчики под командой старшего лейтенанта Хижнякова, вышла на немецкую засаду и завязала бой, длившийся более двух часов, но преодолеть сопротивление противника не смогла.
Третья группа во главе с командиром роты разведчиков старшим лейтенантом Грачевым при следовании к опорному пункту в темноте подошла к высоте, обороняемой немцами, и вступила в бой, продолжавшийся почти пять часов. В ходе этого боя разведчики уничтожили до 50 солдат и офицеров, взорвали 10 дотов и дзотов, захватили в плен немецкого снайпера.
Таким образом, отряду майора Боровикова не удалось до наступления рассвета приблизиться к опорному пункту «Обергоф», и он был вынужден дать сигнал к отходу в пункт посадки на катера.
Третий отряд из-за опоздания к месту посадки был высажен хотя и скрытно, но на полтора часа позже назначенного времени. Продвижение отряда к опорному пункту «Фишерштейн» было недостаточно организованным. В результате отряд не сумел в темное время подойти к объекту атаки и тоже возвратился к пункту посадки, не выполнив задачу.
Снятие десанта с побережья проходило, когда уже рассвело, и немцы оказали сильное противодействие артиллерией и минометами. Десантников поддерживали огнем батареи 104-го артиллерийского полка, расположенного на полуостровах Средний и Рыбачий. По данным корпостов, находившихся с десантниками, они быстро заставляли замолчать вражеские боевые батареи. Десантники потеряли почти 100 человек убитыми, и около 100 бойцов получили ранения различной тяжести. Эту неудачу остро переживали и десантники, и катерники.
Действия десанта и катеров явились предметом тщательного разбора на всех уровнях. Основной причиной неудачных действий десантных отрядов была признана необоснованная поспешность в их подготовке. Не была выявлена в достаточной степени система обороны противника на южном побережье Мотовского залива, в результате чего десантники неожиданно встречали опорные пункты, неизвестные ранее, на преодоление которых вынуждены были затрачивать много времени. Не удалось достичь внезапности как при высадке десанта, так и при его действиях на берегу. В пунктах высадки не были в полной мере разведаны глубины, из-за чего катерам и мотоботам не всегда удавалось с первого захода подойти к берегу. Неудачно был выбран командный пункт командира десанта на берегу губы Эйна, а не в районе действий. В результате он не смог уверенно управлять десантными отрядами и оперативно реагировать на изменение обстановки. Командование еще раз убедилось в непригодности мотоботов в качестве высадочных средств. В то же время было отмечено, что десантники и катерники проявили смелость, мужество и бесстрашие. В схватках с врагом они уничтожили более 200 солдат и офицеров, много различных береговых укреплений, вооружения и боевой техники, захватили пленных и трофеи. Уроки этого десанта были учтены в последующих десантных действиях в Заполярье.
Алые паруса
Мне показался примечательным и интересным рассказ об увлекательном случае, который произошел в один из майских дней сорок второго года, когда пять «морских охотников» после проводки конвоя из Мурманска в Иоканьгу возвращались в Кольский залив.
Командиром конвоя был командир отряда катеров капитан-лейтенант Соломон Раскин. Вместе с ним на катере МО-126 лейтенанта Алексея Рощина шел недавно назначенный командиром дивизиона капитан 1 ранга А. М. Спиридонов с намерением оценить действия командиров и экипажей катеров при выполнении боевого задания.
Катера шли в строю кильватера экономической скоростью. Погода благоприятствовала переходу. Волнение моря не превышало трех баллов. Изредка шел снег, а иногда в редких разрывах сплошной облачности проглядывало тусклое солнце. На мостике, как бы невзначай, завязался разговор на «гастрономическую» тему, начатый командиром отряда. Дело в том, что из-за однообразной пищи, бедной витаминами, у моряков участились случаи желудочно-кишечных болезней и заболеваний десен. В пище преобладали консервированное мясо, сухое молоко, яичный порошок. Частично выручала треска, вылавливаемая в больших количествах после «профилактического» бомбометания, применяемого при проводке конвоев или при получении контакта с подводной целью.
При подходе к Харловским островам на ходовой мостик поднялся комиссар отряда политрук Петр Кохановский, который проявлял постоянную заботу и изобретательность в улучшении питания моряков. Он сразу включился в разговор.
Харловские острова славились обилием птиц (здесь гнездилось множество чаек, ар и гагар), а значит — постоянным наличием в их гнездах яиц. По уверениям Петра Кохановского, из этих яиц получалась прекрасная яичница, вкуснее и питательнее которой нет ничего на всем белом свете. Это был явный намек на желательность кратковременной остановки у островов для высадки на них «яичного» десанта.
Неизвестно, чем бы закончилось практическое решение «яичной проблемы», если бы тишину не нарушил звонкий голос сигнальщика краснофлотца Серкова: «Справа 50, алые паруса». Так внезапно была прервана «гастрономическая» беседа, и взоры всех на мостике и на верхней палубе обратились в сторону обнаруженной на хмуром горизонте «сказочной» цели.
Опытный глаз сигнальщика не ошибся. Действительно, в бинокль были хорошо видны два паруса, правда, не алого, а ярко-оранжевого цвета. Это был корабельный моторный бот, который медленно, но уверенно продвигался под парусом к побережью Кольского полуострова. Получив от комдива разрешение на сближение с этим ботом, лейтенант Рощин увеличил ход до полного, предусмотрительно сыграв боевую тревогу, подозревая, что под мотобот замаскировалось немецкое судно-ловушка. На боте, увидев приближающийся боевой катер, несколько человек поднялись, замахали руками и что-то неразборчиво закричали. Среди их голосов сигнальщик уловил крик, который вызвал у него радостную улыбку. Он бодро и громко доложил: «Товарищ капитан 1 ранга, на боте ругаются по-нашенски, значит, русские».
«Морской охотник» подошел к боту с кормы. На банках и днище бота, сидя и лежа, размещались около пятидесяти человек, все бородатые и одетые во что попало, а за рулем сидел крепкий мужчина с окладистой бородой такого же рыже-оранжевого цвета, как и паруса на мотоботе.
Отдав приказание спустить паруса, командир катера забрал с бота двух матерщинников и взял мотобот на буксир. На вопрос, зачем ругались матерно, один из них, оказавшийся, как и его товарищ, с потопленного немцами советского транспорта, ответил: «Когда мы увидели приближающийся вооруженный катер с наведенным на бот пулеметом, то побоялись, что нас могут принять за немцев. Вот и стали материться по-русски, чтобы нас признали за своих».