Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 4
Шрифт:
— …Что? — Поинтересовался я.
— Нет, ничего, — уклончиво ответил Хаяма.
Молчание.
Не прекращая работу, я смотрел на Хаяму. Это заставило его открыть рот и выдавить ещё несколько уклончивых слов.
— Нет, правда ничего.
Ничего, ничего, вот заладил. У него что, пластинку заело? Никогда не видел, чтобы так на этом настаивал тот, у кого и правда ничего на уме нет.
Я упорно продолжал бросать взгляд на Хаяму каждые пять секунд. Хаяма пожал плечами и
— … Хикитани, насчёт Ю…
— Извини, что заставил ждать, Хачиман.
Тоцука прижал холодную картонную коробку к моей щеке, прерывая Хаяму. От такого ощущения у меня аж сердце подпрыгнуло.
Я поднял глаза и увидел чистую, невинную улыбку на его лице, радостном от удавшейся шалости. Он немного тяжеловато дышал, словно спешил обратно бегом. Раскрасневшиеся щёки были просто очаровательны. А если сказать не «привлекательность», а «божественность», это ещё лучше подчеркнёт его схожесть с ангелом.
Моё сердце, как всегда в таких ситуациях, яростно застучало. Я изо всех сил старался сдержать возбуждение. В конце концов сумел прийти в себя и тихо пробормотал.
— А, спасибо-о-о-о-о.
Мня так трясло, что благодарность немного растянулась. Тобе, за спиной Тоцуки сжимающий в руках несколько пластиковых бутылок, почему-то поморщился.
— …Давай я пораздуваю, — предложил Хаяма, блеснув улыбкой.
Он был так хорош, что я сразу принял его предложение поменяться местами. Отдал ему веер, стянул перчатки и взял ячменный чай от Тоцуки.
— Хорошо, полагаюсь на тебя. — Я помолчал. — Так о чём ты там говорил?
— Потом скажу.
Хаяма не стал обижаться. Он ярко улыбнулся и снова начал махать веером. Пух-пух-пух.
Блин, я устал уже.
Я отхлебнул чая и уставился на присевшего перед очагом Хаяму, размышляя, о чём он хотел поговорить. Ну, тут были два варианта. Но о чём именно он пытался спросить, я не понимал.
Шлёпнувшись на разогретую солнцем скамейку, я снова припал к чаю, отдыхая, как стандартный городской старшеклассник.
И тут как раз вернулись девушки.
Увидев, что огонь уже почти разожжён, Миура не преминула восхититься.
— Хаяма, ты лучший!
— О да. Хаято предпочитает на природе, — ещё сильнее восхитилась Эбина.
Затем они искоса глянули на меня. «А что это Хикитани бездельничает?», чётко ощутил я невысказанный вопрос.
— Хикитани отлично со всей работой справился.
Ого, какая небрежная реплика. Хаяма и в самом деле отличный парень.
Проблема лишь в том, что от такой реплики в воздухе повисло «Хаяма такой замечательный, всегда заступается за других… хе-хе».
Ну, думаю, так оно на свете обычно и происходит.
— Хикки, ты молодец. Держи.
Вернувшаяся с Миурой и остальными Юигахама протянула мне бумажное полотенце для лица. В её голосе не было и тени сарказма.
—
Вмешался Тоцука, прижимая к груди сжатые кулаки. Если подумать, пришедшие только что могли видеть лишь как я сачкую.
— Я точно могу сказать. Хикки, у тебя такой серьёзный взгляд. — Юигахама взорвалась смехом.
Стоящая позади неё Юкиносита уставилась на моё лицо.
— Вообще-то, это сразу видно. Перестань вытирать лицо перчатками. Это неприлично.
А, так я физиономию извазюкал. Сообразив, почему Юигахама дала мне полотенце, я с благодарностью вытер лицо.
— …Спасибо.
Но я чувствовал, что эта благодарность не обращена ни к кому конкретно.
x x x
К нам шли Комачи и Хирацука с распухшими от овощей коробками. И, кажется, хихикали над чем-то забавным. Могу предположить, о чём они там говорят.
По всей вероятности, обо мне. Один из моих главных талантов – застенчивость, развившаяся до такой степени, что если я слышу смех в классе, мне кажется, что смеются надо мной. Так что такое предположение очень даже естественно. Блин, популярные типы так жестоки! …Жестоки, я говорю.
Ну вот, стоило поразмышлять над тем, что могла говорить Хирацука, я и впал в глубокое уныние.
— В чём дело, Хикигая? Что-то ты мрачен. Книжные мальчики не любят природу, я так понимаю?
— О каком ещё книжном мальчике вы говорите?.. — Ну да, я люблю читать, но это же не значит, что я пожираю книги.31 — Слушай, Комачи, о чём вы там разговаривали?
— А? О всём, что ты для меня сделал. Ты такой замечательный, готовый помочь брат, который не оставляет меня в беде. Даже дал почитать своё старое сочинение, чтобы я могла написать отчёт о прочитанной книге. Да, и твоя помощь здорово подняла мои очки Комачи.
— Ладно. Я всё-всё понял. Это потому, что я заставил тебя плакать.
Этакая система баллов, да? Стоп, должно быть, она рассказывала о моих старых отчётах о прочитанном и сочинениях.
— Хоть я и говорю, что ты заботливый, братик, ты упорно этого не признаёшь, — недовольно проворчала Комачи.
Хирацука, кажется, очень хотела щёлкнуть Комачи по лбу, но удержалась.
— Ну, что-то вроде того. Больше половины – сентиментальные истории, касающиеся вас двоих. Мы расспрашивали друг друга о детских воспоминаниях.
— А-а-ай! Это, ну, нечестно… теперь мои очки Комачи вниз покатятся…
Комачи густо покраснела. Громко откашлялась и постаралась отвлечь нас от своих пылающих щёк, искоса глянув на меня.
— Ш-шучу просто… т-такая реакция поднимет мои очки Комачи?
— Ну ты и дурочка…