Моя жена - всевидящая
Шрифт:
Появляется Катя с тарелками и ложками.
– Ребята, садитесь за стол.
Весь обед Ярцев рассказывает нам о горах, о скалах, о богатстве этого края и вдруг он задает мне вопрос.
– Скажи, мы тут проползали на брюхе и выходит зря. Если будет крупное землетрясение, то все может измениться и все наши привязки тю-тю...
– Успокойся, накроются...
– Успокоил называется. Слушайте, у меня появилась идея. А что если я останусь с вами и помогу вам, хотя бы раскидать и расклеить эти листовки...
Мы с Катей переглянулись.
–
– Черт с ней, с этой работой. Здесь же идут такие события, как же они пройдут без меня.
Катя ласково гладит его по волосам.
– Оставайся, Валя. Помоги Сереже.
В ночь с 14 на 15 автобусы не ходили и мы до города шли пешком.
– Что это?
– спросил Ярцев, увидев на центральном шоссе медленно двигающиеся огни.
– Не знаю.
Мы подходим к развилке дорог на Есенинскую возвышенность и видим как небольшой ручеек машин, велосипедистов и даже пеших людей с тачками и чемоданами медленно двигался к ней.
– Неужели поверили?
– Кое-кто решил подстраховаться. Это меня радует, значит меньше будет жертв.
В городе мы разделяемся. Я беру левую сторону города, Ярцев центр, а Катя районы ближе к возвышенности
– Значит, без двадцати четыре, встречаемся вон на том склоне, - говорю я, показывая пальцем на вершине плато.
– Будь поосторожней, - Катя прикасается к щеке губами.
– Мне чего то тревожно.
– Разве ты там... ничего не увидела?
– Понимаешь, когда возникает много параллельных вариантов, трудно оценить событие. Основное это одно, ты останешься жив.
– Что значит много вариантов?
– Важно по какой ты улице пойдешь...
– Разве ты не будешь надо мной... подколдовывать.
– Ты думаешь, я колдунья. У меня дар предвидеть, а это разные вещи. Хоть моя мама мне что то и дала, но здесь... я затрудняюсь. Если бы я пошла с тобой...
– Прости, лапочка, но мы сегодня не можем быть вместе.
– Я понимаю.
– Ладно. Раз буду жив, пойду куда понесут ноги.
Катя тревожно глядит на меня.
– Иди.
Рассвет пробился над горами. Первые лучи солнца зацепили трубы комбината. Мне достался рабочий район. Сегодня здесь, даже с утра, напряженная обстановка, улицы патрулируются милицией и добровольными дружинниками. Я оглядываясь и как подпольщик старых времен, клею листовки на домах, столбах, заборах, кидаю их на дорожки у калиток.
– Что вы здесь делаете?
Напоролся. Недалеко стоит человек в милицейской форме и рядом с ним паренек.
– Ничего.
– А это что у вас?
– Сумка.
– Я спрашиваю, что в сумке?
– Ничего.
– Покажите.
И тут я рванул.
– Стой... Стой, говорю.
Петляю по улицам и слышу крики милиционера за спиной. Прыгаю через забор и так как сумка очень мешает, закидываю ее на соседний участок. Бегу дальше, еще один забор и только выскакиваю на соседнюю улицу, как слышу противный скрип тормозов. Рядом
– Стоять.
Я нехотя останавливаюсь. Из-за спины появляется преследователи.
– Попался, гад.
Милиционер бьет меня по уху и я падаю к заборчику. Тут расходится и молодой его напарник, он двинул мне ботинком в бок.
– Отставить, старшина, - говорит одна из фигур.
– В машину его.
– Он куда то сумку выбросил...
– Ищите. Как найдете, сразу передайте в управление КГБ.
Меня запихивают в газик и он несется по просыпающемуся городу.
Управление, это небольшое трехэтажное здание, собранное из бетонных плит. Меня тащат в подвалы, приспособленные под тюрьму, и закидывают в камеру, где на кроватях сидят двое мужчин.
– Ишь ты как поздно, - удивляется небритая личность.
Я присаживаюсь на свободную койку и трогаю распухшее ухо.
– Почему поздно?
– недоумеваю на этот нелепый комментарий.
– Обычно берут по ночам, а тебя по утречки.
– Попался на улице.
– Ага. Небось по ночам неправильно улицу переходил, - мужики смеются.
– Вроде этого.
– Ничего посидишь несколько месяцев, потом срок дадут, сразу научишься на зеленый свет ходить.
– Пожалуй вы правы.
Мы позубоскалили немного, потом мужики завалились досыпать сон, а я с тревогой думал о Кате и Ярцеве. Как они там?
Меня грубо будят и ведут на второй этаж здания. В кабинете сидит уже знакомый подполковник, которого признала Катя, как организатора крушения поезда и двое гражданских.
– Так, так, Ковалев, - начал подполковник.
– Решили совершить восстание в нашем районе, поднять народ на свержение власти.
– Это ваша очередная шутка?
– Чего то вы очень разговорчивы, гражданин Ковалев, - зло говорит один из гражданских.
– Это почему очередная?
– сузил глаза начальник управления.
– Первый раз вы меня объявили сумасшедшим, только за прогноз погоды.
– Зря я тебя еще тогда не засадил. Теперь ты попался, с поличным попался, сейчас эксперты потрошат твою сумку с листовками, а это тебе грозит ой-е-ой...
– Я исполнял свой долг.
– Долги ты нам еще вернешь, - опять говорит мне тот же гражданский, - а сейчас, чтобы не портить нам нервы, назови имена своих сообщников.
– Я ничего не знаю.
– Вот это зря, - подполковник криво улыбается.
– И тебе плохо будет и им. Не мог же ты один заклеить своими погаными бумажками весь город...
– Я ничего не знаю.
– Майор, - обратился тут он к гражданскому, - чтобы он больше не шутил в нашем учреждении и не пытался врать, прогрейте его.
– Это мы сейчас.
Меня выводят из кабинета и пройдя по коридору метров десять, запихивают в полупустую комнату. Здесь начинают лупить, руками, ногами, а я скорчившись, катаюсь по полу...