Моя жена - всевидящая
Шрифт:
– Все в порядке, Надя?
– Да, Сергей Михайлович.
– Что это?
– недоумевает академик, вынырнув из-за моего плеча. Он разглядывает ленту.
– Это... комбинат.
– Что значит, комбинат?
– Он работает и все прокатные цеха так трясут землю, что даже через пять километров мы это фиксируем.
– Что вы мне хотели показать?
– Вот, смотрите. Это первые записи, когда еще не было комбината и города. Пятнадцать лет назад. Эти записи сделал мой предшественник...
– Вижу. Здесь все нормально.
– Это запись через пять
– Ну и что? Вы же сами только что сказали, что цеха колеблют землю.
– Эта запись еще через пять лет.
Теперь Легостаев заинтересовался.
– Комбинат технологию не изменил?
– Нет, оборудование осталось старым?
– Странно, амплитуда колебаний уменьшилась.
– А вот последние записи.
– Та...а...к. здесь еще меньше. Если вычесть колебания цехов и сравнить с записью пятнадцатилетней давности, то выходит, что скорость продольных сейсмических волн упала...
– Да еще как. А это значит, что коэффициенты сравнений скоростей продольных и поперечных волн упали на 11- 13 процентов, зашкалили даже предельные 10 процентные значения.
Теперь я вижу как поменялось его лицо, скулы сжались и губы посинели.
– Как затишье перед бурей, - тихо говорит он.
– Когда ты считаешь начнется подвижка?
– В следующем году.
– Из опыта знаю, эта штука срабатывает раньше. На Камчатке, такое состояние земли пол года, не меньше.
– Нет, здесь не Камчатка. Здесь другие условия и землетрясение будет выше 10 баллов.
– Мне бы вашу уверенность, молодой человек.
– Потом будет поздно, если не принять меры.
– Что у вас еще?
– Я там у ворот видел "волгу", она ваша?
– Да.
– Тогда поехали?
– Куда?
– На электростанцию.
Он уже не глыба, дышащая иронией, это вдруг похудевший, серьезный, задумчивый человек. Академик поднимается от стола и мы уходим из подземелья.
Река не вся замерзла. У плотины она дымится на морозе, с другой стороны, где спадает вода, туман над водой расплылся по котловану. Вдали дымят трубы города. Я и академик стоим на плотине и, стараясь заглушить шум воды, я громко рассказываю ему...
– Эта плотина сделана не по строительным нормам для этого района, здесь использован готовый проект северных рек. Такие плотины рассчитаны на 5 бальные колебания и обрушаться при землетрясении первыми. Но страшное даже не в этом. В 17 километрах от сюда, там в горах, где начинается Самгунь, находится озеро, оно по уровню выше этого места метров на 30 и емкостью... ну чуть поменьше залива Кара-Богаз . Если произойдет трагедия, то воды озера хлынут по Самгуни и сметут не только эту платину, но и пойдут туда, в город.
– Река идет через город?
– Нет. Она прижимается к горам и как бы обтекает город, но вырвавшийся вал, не пойдет по своему руслу, ринется прямо и сметет там, на равнине, все. Вернее, после первых толчков город превратится в руины, из разрушенной плотины вода зальет развалины, а поток из озера уничтожит все что осталось.
– Весьма мрачная картина. Больше ничего?
– Разве этого мало?
–
– Вы уверены, что вас послушают? Еще ни кто не мог предугадать землетрясения, даже ваш опыт и звания не смогут пробить чиновничьего сознания, они все уверены, что такого не бывает.
– Хотите откровенно, Сергей Михайлович?
– Хочу.
– Я боюсь, что действительно ничего не пробью и знаете почему?
– Почему?
– Потому что есть директива партии, есть постановления правительства и ЦК об сейсмической активности районов СССР. Не мы для них расписали предполагаемую активность земли, а они для нас. Какие то советчики рекомендовали дутые цифры и вот как результат, постановление ЦК КПСС о строительстве промышленных объектов в сейсмически активных зонах.
– Они то здесь причем? Причем здесь постановление ЦК? Это же наша работа.
– Притом. Это финансы, это внутренние ресурсы страны. Смотрите сами, какая бешеная экономия, если удешевить строительство, чем меньше сейсмоактивность, тем дешевле строительство городов и жилья. Поэтому на наших картах умники сверху, почти на три балла и даже более срезали наши представления, а после этого засекретили все. Представьте, Кавказ и его районы, нас обязали приравнять их к 7-баллной шкале, в то время как активность там может достигнуть 11 баллов. Шли скандалы вокруг строительства армянской атомной станции, мы уперлись и что получилось. Черненко топнул ногой, меня турнули с директора института, а строительство уже начали. И так везде.
– Так почему вы мне посоветовали молчать?
– Хочу вас поберечь. Если вы выступите со своими предложениями, вас посчитают ненормальным и посадят в сумасшедший дом. Поэтому надо действовать мне, академиков могут еще и не тронуть.
Я тоскливо смотрю на поднимающиеся пары воды.
– Не вешайте носа, Сергей Михайлович, мы еще поборемся. У меня здесь есть один друг, если что...,- он пристально посмотрел мне в глаза, - именно если что, вы обратитесь к нему. Это командующий округом генерал-полковник Сазонов, вот его телефоны, - Легостаев достает из кармана блокнот, выдирает бумажку и пишет на моем плече номера телефонов.
– Я его предупрежу. Из местных можно обратится, к... Садгаю, главному инженеру комбината, этот должен понять, технически грамотный мужик. Я сейчас еду в город, давайте вас подвезу к станции.
– Может зайдете к нам домой?
– Нет. Мне надо срочно вернуться в Иркутск. Предавайте привет своей очаровательной жене.
– Хорошо, передам.
– Поехали, Сергей Михайлович, времени у нас очень мало.
Катя смотрела на меня своими удивительными глазами и читала меня как книгу.
– Поговорили?
– Да.
– Ты его убедил?
– По моему он мне поверил. Мало того, академик раскрылся и мы с ним хорошо поговорили. Кое что из его рассказов, меня потрясло.
– Значит у тебя появился союзник?