Моя жизнь среди евреев. Записки бывшего подпольщика

Сатановский Евгений Янович

Это элиту обидело. И она в ответ запретила усыновление американцами российских детей-сирот, в том числе инвалидов. Почему это важно кому-то, кроме самих сирот и их потенциальных приемных родителей? С какой стати, если одна страна до такой степени обиделась на другую, российские космические ракеты продолжают использоваться американцами? Российский титан идет на американские «Боинги»? Российско-американское сотрудничество в области урана расширяется? И, наконец, американские войска продолжают использовать базу в Ульяновске на транзите из Афганистана? Или там есть то, чего нет в вопросе о сиротах: серьезная финансовая составляющая? Секрет Полишинеля…

По крайней мере, к евреям все это уже не имеет

отношения. Хотя решение американского суда о ежедневном штрафе в 50 тысяч долларов в пользу Хабада, пока Россия не вернет этому религиозному движению библиотеку Шнеерсона, напоминает о временах холодной войны. Не исключено, что в какой-то форме отказ в будущем еще вернется в отечественную политику. Тем более что в этом мире, согласно законам политической эволюции, все идет если не по кругу, то, по крайней мере, по спирали.

Но пока уехали все, кто и куда мог. Некоторые, как Мушинский, интегрировались в новом мире. Но он был человеком редкостных организационных талантов. И еще в России успел обустроить для первого израильского посла, Арье Левина, здание вновь открытого посольства. Другие не очень. Третьи совсем никак. И многие из них, в конце концов, из Израиля уехали. Благо мир все-таки круглый.

Самый известный из отказников, Натан Щаранский – Толик Щаранский, как его называли знакомые по Союзу, сделал карьеру, возглавив Еврейское агентство для Израиля, Сохнут. Большую бюрократическую структуру с большим бюджетом и полномочиями. И не использовал ничего из того, что оказалось в его ведении. Ни для русских евреев в самом Израиле. Ни для тех, кто остался в республиках бывшего СССР. Включая субботников из Высокого и других сел, которым израильская бюрократия перекрыла въезд в Израиль.

Как ему самому в свое время – выезд. Только ему перекрыла советская. Хотя насчет субботников он много чего много кому обещал. Как делал на протяжении всей своей карьеры. Но таков уж закон жанра. Сначала человек борется с системой. Потом становится частью системы, пусть даже другой и в другой стране. И с удивительной скоростью превращается в такого же, как те, с кем он боролся. Ему самому это незаметно. Но по мнению сторонних наблюдателей, которые знают его не один десяток лет, был он человеком. А стал – полным… На иврите это будет «хара». Тоже хорошо звучит. Ну да ладно. Не на Щаранском клином свет сошелся.

Когда в мае 1990-го в Нью-Йорке в отеле «Плаза» окончательно выживший на старости лет из ума мультимиллионер Джозеф Грусс дарил ему, герою-отказнику, смело критиковавшему израильскую бюрократию и бездушный Сохнут, чек на двадцать миллионов долларов, автор эту процедуру с интересом наблюдал. Будучи гостем Милтона Граллы. Замечательного мужика. Миллионера, щедро помогавшего евреям – в том числе из ХАМЫ, которая их и познакомила. Родом из рабочей семьи. Бывшего журналиста, разбогатевшего на узкоспециализированных журналах. Часть года проводившего в Форт-Ли, с видом на мост Вашингтона и верхний Манхэттен. А зиму – в Бока-Ратоне, во Флориде. Вместе с другими пенсионерами, «снежными птицами», как их там называли. Милтон после продажи принадлежавших ему изданий неплохо заработал. То ли 70, то ли 80 миллионов. Но остался простым, гостеприимным и общительным парнем.

Так вот, наблюдая из-за традиционного для американских еврейских застолий лосося-гриль со шпинатом и полулимоном в аккуратной сеточке – выжимать, Грусса, Щаранского и чек, автор, помнится, мельком задумался, будет ли толк. Не для самого Щаранского – тут толк был. Для дела. За которое герой боролся. И сидел. Сегодня, почти четверть века спустя, можно констатировать: толку не было.

Партия «Исраэль ба-Алия» – Ибалия, как ее с характерным русским юмором звали репатрианты, была. Вырванное из рук религиозных конкурентов из партии ШАС израильское

МВД было. Министерские посты, фракция в парламенте были. А толку не было. Потом деньги кончились. От соратников никого рядом не осталось, кроме пресс-секретаря и личного помощника. И хоть тресни. Пока сидел, был фигурой. Символ эпохи, туда-сюда. Борьба за права человека вообще и его личное право на выезд в Израиль в частности. А потом весь пар ушел в свисток.

И ведь не только у него. Где они теперь и кто их помнит, отказников былых времен? Щаранский хоть при деле. А многие так и не поняли, что уже победили. Если, конечно, боролись именно за то, что получили. Хотели в Израиль? Попали в Израиль. Хотели в Америку? На здоровье. Но там-то уже другая жизнь. Нормальная. Ну, проявили героизм. Добились. Приехали. И? В смысле: работа, семейная жизнь, карьера… Многие так и продолжали бороться. Просто по привычке. Да и вообще, оказалось, что все свои несчастья человек таскает на себе. И переехав, куда бы он ни переехал, привозит их с собой.

Кому-то было хорошо, несмотря на все проблемы, потому, что жизнь одна – чего ее травить? Тем более самому – собственную. Так ему и осталось так же. Кому-то было плохо, несмотря на то, что другим было много хуже. Так ему лучше не стало. Как его не ценили там, так и не ценят здесь. Где бы это «здесь» ни находилось. Как он терпеть там никого не мог, так и в другом месте не терпит. Или кого-то конкретно. Негров. Арабов. Старожилов. Новоприбывших. Уродов соседей. Начальников. И что толку, что раньше начальником был русский, а теперь американец? Или марокканский еврей? Ну, плохо человеку. Мизантроп он. Людей не любит. Кроме самого себя. А иногда и себя не любит. Автор многих таких знал. И помочь им было нельзя. Только гильотиной.

О тех, которым повезло

Другим повезло больше. Профессора Гольдфарба вывез на личном самолете Арманд Хаммер. Тот самый. Который в свое время молодым американским авантюристом добрался до Ленина. Стал доверенным лицом советской власти. Страшно разбогател. Обзавелся уникальной художественной коллекцией. В 20–40-х чего толковый человек со связями и средствами только не мог приобрести в бывшей Российской империи! Особенно, если была у него индульгенция от властей.

По слухам, Гольдфарба на несколько картин он и обменял. И со своей, крайне сомнительной, с точки зрения американской морали, биографией очень даже не прогадал. Оказался борцом за права и героем борьбы за свободу евреев СССР. Стали приглашать в дома, куда ранее, несмотря на деньги, на пушечный выстрел не пускали. Да и Гольдфарбам оказалось хорошо. Старшего, как-никак, выпустили из Союза. Младший, Алекс, удачно пристроился при Соросе. А потом при Березовском.

Что не было типовым примером трудоустройства видных отказников в США. В том числе в еврейских организациях. Или особенно в еврейских организациях. Типа вашингтонской Конференции в защиту советских евреев. Которая была этих самых, советских евреев лобби на Капитолийском холме. Координировала американский истеблишмент. Еврейский и нееврейский. По профильной теме, разумеется. И до сих пор существует, сохранив название и несколько поблекнув.

Хотя и занимается в новые времена какой угодно, а не только еврейской правозащитой. Так как еврейское поле деятельности в России и Украине, а также прочих республиках СССР сократилось почти до нуля. Никаких советских евреев, требующих защиты, больше нет. Но кушать хочется всегда. И прореженный аппарат под руководством все того же худого и высокого, как верста коломенская, симпатяги Марка Левина информирует. Связывает. Устраивает встречи. Делает прочую правильную американскую работу. По большей части примерно такой же полезности для человечества, как кружение собаки за собственным хвостом.