Моя жизнь
Шрифт:
На следующий день я опять подстрелил курицу, набрал кое-каких щепок, чтобы затопить печь (колоть дрова у меня уже не хватало сил), и сварил обед. Отверстие между бревнами, в которое проскользнула рысь, я тщательно заткнул. А курицу я на этот раз спрятал в шкаф под замок. Как будто я был готов ко всему. Только как быть с оружием?
Мне не хотелось стрелять в доме из ружья, да и патронов оставалось немного, а они мне были нужны, чтобы подстреливать кур.
В одном из углов хижины стояла старая острога,
Я взял острогу, наточил напильником острия и поставил у изголовья своей кровати.
День и ночь прошли как обычно. Озноб сменился приступом лихорадки. В часы облегчения я забывался в тревожном сне, просыпаясь от каждого шороха все с той же мыслью: «Не рысь ли это?».
Но рысь не появлялась.
Так прошли три мучительных дня и три мучительные ночи.
На четвертый день, когда я задремал после обычного приступа лихорадки, мне послышалось, что кто-то лакает воду.
Я открыл глаза и повернул голову.
И что же?
Я очутился лицом к лицу с рысью. Она взобралась четырьмя ногами на стул около моей кровати и лакала воду из ведра. Ее глаза горели хищным огоньком совсем близко от меня.
Я вскрикнул. Рысь спрыгнула на пол и глухо зарычала.
— Джен! Кэт! — закричал я сестрам Тома. — Рысь опять в моей комнате!
— Да поможет тебе бог, мы бессильны что-нибудь сделать.
И я услышал, как захлопнулась дверь и щелкнул замок. Дрожа от страха и слабости, я встал и взял свое копье. Потом зажег свечу. Передо мной была полосатая, как у тигра, голова рыси, ее уши были загнуты назад, так что кисточек не было видно.
Держа свечу в одной руке, острогу в другой, я устремился на врага. Рысь прыгнула, минуя меня, на кровать, потом на стол. До меня донеслось ее глухое грудное рычание, я видел, как она воинственно машет хвостом.
Я уже готов был кинуться в атаку, но рысь проскользнула мимо меня и скрылась под кроватью, откуда слышалось ее глухое рычание.
Я поставил свечу на стол. Огонь заблестел в глазах хищницы. Рысь продолжала рычать. В соседней комнате, рыдая, молились сестры Тома.
Собрав все свои силы, я метнул свое оружие в темноту, чуть пониже горящих глаз.
Удар попал в цель.
Раздался дьявольский вой. Отбиваясь всеми силами, хищница протянула лапу, стараясь дотянуться до меня. Я налег всей тяжестью на острогу, чтобы удержать страшную кошку. А она рычала, рычала и все порывалась вцепиться в меня. Я слышал, как острые зубы грызли древо остроги, я видел, как цепкая лапа все тянулась и тянулась ко мне. Рысь извивалась, вертелась то в одну, то в другую сторону, стараясь сбросить копье.
И вдруг раздался треск. Сломалась острога, как раз в том месте, где острие насажено на древко.
Рысь вырвалась на свободу.
Она
Больше мы ее никогда не видели.
Я упал на кровать, почти не сознавая, что творится вокруг меня.
Весь август продолжались наши мучения. С каждым днем нам становилось все хуже. Никто не навещал нас. А мы почти не вставали с кровати. Около амбара все еще бегали куры, но мне нечем было зарядить ружье.
В отчаянии мы ждали своей гибели.
Но как-то в вечерние сумерки послышался грохот колес на дороге и топот лошадиных копыт. Потом раздался веселый голос у наших дверей.
— Алло! Где же вы? Можно подумать, что здесь в живых никого не осталось.
На пороге появился Том.
— Да, Том, ты почти угадал.
— Боже мой, боже мой! — с волнением повторял Том, подходя то к одной, то к другой кровати. — Почему же вы не дали нам знать?
— Как мы могли сделать это? Ведь ты сам знаешь, что не было возможности: лошадей дома нет, и мы отрезаны от всего мира.
Том вышел с фонарем. Скоро он вернулся с охапкой дров в руках и растопил печку. Пламя весело загудело. Потом Том снова вышел, принес двух кур и достал провизию из тарантаса. Прошло немного времени, и он угостил нас ужином, который показался нам просто роскошным.
В десять часов вечера, к нашему большому удивлению, Том сказал:
— Теперь, друзья, я еду обратно. Не горюйте, я дам знать матери, она вас быстро выходит. Она будет здесь завтра около полудня.
Том вскочил в тарантас и поехал в старую усадьбу — ему предстоял длинный путь.
Когда на рассвете он постучал в двери, выбежала его мать. Она сразу поняла, что не все благополучно.
— О боже мой! Ты привез дурные вести? Наверное, кто-нибудь умирает? Что случилось, Том?
Том постарался успокоить мать. Она быстро оделась и стала собирать лекарства и разные вещи, необходимые для ухода за больными. Через час она уже сидела в тарантасе и погоняла усталых лошадей.
В полдень следующего дня она появилась в нашем забытом уголке, словно добрая волшебница, и окружила нас материнской заботой.
Теперь мы были сыты, регулярно получали лекарства, жизнь наша наладилась.
Обеспокоенная моим состоянием, добрая женщина решила написать моей матери:
«Ваш сын заболел злокачественной лихорадкой. Ему необходим очень внимательный уход. Мой совет — взять его домой».
Итак, моя мать снова поспешила ко мне на помощь.
Я никогда не забуду этой поездки домой. Мы ехали на пароходе от Фенелон-Фольс до Кобоконка. Кругом стоял лес, чаруя осенними красками.
В Кобоконке мы пересели на поезд и вечером уже были в Торонто.