Мозаика Парсифаля

Ладлэм Роберт

Только стратеги знали, к кому обратился Стерн за помощью в решении своей двусмысленной дилеммы. По существу, и Стерн, появившись на пятом этаже, не имел представления, к кому из руководства он обратится. Он решил это после того, как ознакомился со списком заместителей госсекретаря, находившихся на своих рабочих местах. Впрочем, это не имело значения, подумал Артур Пирс, вглядываясь в висящий на стене и украшенный автографом большой портрет Энтони Мэттиаса. В любом случае невозможно предположить, что с ним не посоветовались бы в условиях возникшего кризиса. Пирс был в своем кабинете в тот момент, когда Стерн и остальные стратеги решили обратиться наверх за решением своей проблемы, и это несколько облегчило ему жизнь. Не окажись он на месте, его принялись бы искать и непременно нашли.

Решение было бы то же самое – «не подлежит исправлению», но осуществили бы его, конечно, иным способом. Общее согласие анонимного комитета. Все сложилось как нельзя лучше, и последние два часа оказались весьма плодотворными. Допускалась возможность ошибки, но на окончательное решение это никак не повлияло. Провал, по большому счету, был немыслим. Стратеги мертвы, и все, что связано с паролем «Двусмысленность», больше не существует.

Ему и его соратникам требуется время. Дни, неделя, месяц. Необходимо найти человека, способного совершить немыслимое – конечно, с помощью врагов. Они найдут этого человека, потому что за ним тянется след, след страха. Нет, не страха, смертельного ужаса. И по этому следу можно будет пройти, надо только его отыскать. И тогда хозяевами на земле станут не мягкотелые медузы, а Военная.

Таких, как он, осталось совсем мало, зато они сильны своей правотой и полны решимости. Они прошли через все. Ложь, коррупцию. Они видели все, включая гниение правительственной верхушки. Они – частица сил, борющихся за великое дело, они не забыли, кто они, откуда явились и с какой целью. Да, они «путешественники», и нет звания выше этого. Концепцию своей деятельности они строят на реалиях жизни, а не на романтических иллюзиях. Все они, и мужчины, и женщины, обитатели нового мира; но в их усилиях отчаянно нуждается мир старый. Их не много – меньше ста человек, готовых пожертвовать всем; но они как отлично настроенный инструмент, готовый немедленно действовать при первой же представившейся возможности или в условиях неожиданно возникшего кризиса. Они занимают нужные посты, располагают необходимыми документами, имеют доступ к важным рычагам. Военная не скупится на расходы для них, а они, в свою очередь, хранят верность этому элитному корпусу КГБ.

Гибель стратегов имеет ключевое значение. Образовавшийся вакуум ошеломит архитекторов событий на Коста-Брава, лишит их дара речи. Они и не пикнут – сокрытие акции для них тоже немаловажно. Сидевший в тени за столом не лгал во время разговора с Римом. Ни одна из сторон не желает снова поднимать шум вокруг событий той ночи и на побережье Коста-Брава.

Темнота не позволяла видеть его движения. Артур Пирс, самый влиятельный из «Памятливых путешественников» в государственном департаменте, поднялся из-за стола и бесшумно подошел к стоящему у стены креслу. Усевшись поудобнее, он вытянул ноги. Теперь он останется здесь до утра. До тех пор, пока начальники и их подчиненные не устремятся на пятый этаж. Тогда он смешается с ними и поставит свою подпись на никому не нужном листке явки. Он не задержится на службе – его ждут в Нью-Йорке. Ведь, в конце концов, он главный вашингтонский помощник американского представителя в Организации Объединенных Наций. По существу – главный рупор государственного департамента на Ист-Ривер и скоро, видимо, станет там представителем США. Все уже знают об этой идее Энтони Мэттиаса. Это будет еще один важный шаг в блистательной карьере Артура Пирса.

Неожиданно Маликов-Пирс выпрямился в кресле. Он вспомнил, что надо еще раз позвонить в Рим. Это будет последний звонок. Необходимо, чтобы умолк еще один голос, тот, что отвечал на шифрованный звонок и принял не записанное на пленку и не занесенное в журнал распоряжение.

Глава 11

– Клянусь, ее нет на борту! – протестовал напуганный капитан сухогруза «Санта-Тереза», сидя за столиком в крошечной каюте позади ходового мостика. – Если желаете, синьор, можете обыскать судно. Никто вам не станет мешать. Мы высадили ее на берег три… три с половиной часа назад. Madre di Dio! [28] С ума сойти можно!

28

Матерь

божья! (ит.)

– Где? Каким образом? – спросил Хейвелок.

– Таким же, как и вы прибыли к нам, синьор. Моторный катер встретил нас в двенадцати километрах к югу от Арма-ди-Таггиа. Клянусь вам, я ничего не подозревал! Я убью эту свинью в Чивитавеккия! Обыкновенная политическая беженка с Балкан, заявил он: женщина с деньгами и кучей друзей во Франции. Сейчас таких, как она, развелось великое множество. Какой грех в том, если я окажу помощь еще одной несчастной?

Майкл наклонился к капитану, продемонстрировал устаревшее удостоверение личности, которое облекало его высоким титулом атташе консульской службы Государственного департамента США, и произнес:

– Я лично не вижу никакого греха, если вы искренне в это поверили.

– Я говорю правду, синьор! Тридцать лет без малого я таскаю свои старые корыта по этим водам. Скоро я распрощаюсь с морем. У меня есть немного деньжат и клочок земли. Там растет виноград. Никогда narcotici [29] , никогда contrabbandi! [30] Люди – да. Время от времени. Я совершенно не стыжусь этого. Они хотят бежать, больше я ничего не знаю и знать не желаю. Еще раз спрашиваю вас, есть ли в этом какой-нибудь грех?

29

Наркотики (ит.).

30

Контрабанда (ит.).

– Грех будет лишь в том случае, если в один печальный момент вы совершите ошибку.

– Я не могу поверить, что эта женщина преступница.

– А я и не утверждал ничего подобного. Только сказал, что нам необходимо ее найти.

Капитан горестно покачал головой:

– Ужасно, что вы доложите о моих поступках властям. Я попаду прямо с моря в тюрьму. И лишь по вашей милости, господин американец.

– И этого я тоже не говорил, – спокойно возразил Майкл.

Капитан исподлобья вскинул на него удивленный взгляд:

– Che cosa?

– Просто я не предполагал, что встречу такого человека, как вы.

– Поясните, прошу.

– Не имеет значения. Существуют моменты, когда не следует смущать собеседника. Если поможете мне, все останется в тайне. Но только если поможете.

– Я сделаю все, что вы пожелаете! Вы оказали мне неоценимую услугу.

– Перескажите мне все, что она говорила. Но вкратце.

– Многое не имело никакого значения…

– Меня не это интересует.

– Понимаю. Она держалась спокойно. Сразу видно, что умница. Но где-то в глубине ее души таился страх. Она путешествовала в этой каюте.

– Ах, вот как?

– Без меня, синьор, уверяю вас. У меня дочери ей ровесницы. Правда, питались мы вместе. Три раза в день, более подходящего места для нее на «Санта-Терезе» не было – я не позволил бы ей, впрочем, как и своим дочерям, сесть за один стол с командой – не те в ней корни. К тому же у нее было при себе много денег. Ведь транспорт стоит недешево… Она ждала каких-то осложнений. Сегодня вечером.

– Как это понимать?

– Спрашивала, не приходилось ли мне бывать в городке Коль-де-Мулине в горах Лигурии.

– Она спрашивала о Коль-де-Мулине?

– Видимо, чувствовала, что я догадываюсь о ее дальнейшем путешествии. Со мной связана лишь часть ее длинного пути. А я, кстати, бывал в Коль-де-Мулине, и не раз. Суда, которые мне поручает компания, частенько требуют ремонта здесь, в Сан-Ремо, или в Савоне, или в Марселе, дальше которого я не плаваю. Великим капитаном меня не назовешь…

– Прошу вас. Ближе к делу.

– Несколько раз мы стояли в сухом доке здесь, в Сан-Ремо, и я отправлялся в горы, в Коль-де-Мулине. Это на французской стороне границы, к западу от Монези. Очень милый городок, в нем много горных потоков и этих, как вы их называете?