Мозг армии. Том 1
Шрифт:
А. Свечин в своей «Стратегии» объясняет это тем, что «господство политики над стратегии»… «всегда вызывает сомнение в тех государствах» которые представляют организованное государство уже отживающего класса, находящегося в положении исторической обороны, режим которого подгнил и который вынужден вести нездоровую политик жертвовать интересами целого для сохранения своего господства… Стратегия естественно стремится эмансипироваться от плохой политики, но без политики, в безвоздушном пространстве, стратегия существовать не может; она обречена расплачиваться за все грехи политики».
По мнению автора, «господство политики над стратегией» «не подлежит никакому сомнению, когда творцом политики является юный класс, идущий к широкому будущему, историческое здоровье которого отражается и в форме преследуемой им здоровой
Нет сомнения в том, что «здоровая политика» ведет за собой и «здоровую стратегию, но „эмансипация“ таковой вызывалась иными причинами. Если мы возьмем войну 1870 года, то нельзя отрицать, что Бисмарк проводил „здоровую политику“, что война способствовала развитию производительных сил Германии, что немцы в своем стремлении к объединению были до некоторой степени „юным классом“. Однако, нам хорошо известно, как Мольтке стремился „эмансипироваться“ от этой политики, которая, по-видимому, почиталась им „больной“, и очень „сожалел“, что стратегу приходится считаться с политикой. Мы будем недалеки от истины, если скажем, что генеральный штаб считал единственно „здоровой“ политикой – „его“ политику и ничью иную, что речь шла о подчинении политики стратегии, что вообще „политика-опиум для стратегии“, как об этом заявлял Леваль.
Если ныне буржуазные государства находятся в состоянии «исторической обороны», то они ни одной минуты не хотят передать политику и руки стратегов, взяв в шоры мировоззрение генерального штаба и если последний под видом «сверхгенерального штаба» стремится удержать свои прежние позиции, то это его последние усилия.
Таким образом, к сожалению, мы не в праве зачислить Конрада, как поклонника теории Мольтке, в ряды «государственных мужей», среди которых должен был бы находиться полководец.
Теперь обратимся к военным познаниям бывшего начальника генерального штаба. Выше отмечено, что он путем долголетнего изучения военной истории, путем своего малого боевого опыта и продолжительной строевой службой старался уяснить себе сущность современной войны.
В этой области мы наблюдаем работу его пытливого ума, стремившегося объять характер будущей войны в целом, пытавшегося найти полые пути к ведению войны и боя.
Поверяя добытые познания из книг на опыте, делая сам необходимые выводы, выступая с пером в руках на защиту своих положений, проповедуя их с кафедры в Военной академии, Конрад старался не только расширить свои познания, не только развить свой ум, но и перенести эти знания в толщу армии. Иными словами, он готовил «свое собственное войско».
Было ли это только по силам начальнику генерального штаба – это вопрос другой.
Так или иначе, но приведенные нами выше взгляды Конрада на войну, на ее ведение государством, на современную боевую подготовку войск, на необходимость знания армии для правильного управления ею, изобличают в нем военного деятеля с широкой теоретической подготовкой, стоявшего на правильном пути мышления. Некоторые из его взглядов не потеряли свежести и до наших дней.
В виду этого, мы присоединимся скорее к мнению Людендорфа и других свидетелей-современников, признающих у бывшего начальника австрийского генерального штаба широкий военный ум, чем согласимся с мнением Краусса, считающим его узким тактиком.
Нет слов, что кафедра тактика, а за ней строевая служба, оставили след в Конраде и он действительно более увлекался тактической стороной боя, по здравого стратегического мышления его лишить нельзя. Тактика также должна быть в обиходе у полководца, как и высокие стратегические замыслы. Мы слышали горячую проповедь Левалем позитивной стратегии и думаем, что знание полководцем «геометрии» военного дела – тактики, далеко не бесполезно.
Отстаивая и широко проповедуя прикладной метод изучения военного дела, Конрад, однако, более был склонен к развитию в военном деятеле знаний, нежели характера. В этом начальник австрийского генерального штаба не оказался в силах побороть, а скорее даже углублял царившее в армии стремление к широкому развитию военных познаний в ущерб выработке сильной воли и характера. Теоретически необходимость последних им безусловно признавалась и даже сам прикладной метод должен был бы послужить к укреплению их, но побороть сложившийся уже уклад в армии было трудно. Конрад плыл по течению…
Это предпочтение знания в военном деле
Такому переходу Конрада в ряды ученых «головастиков», по образному выражению А. Свечина, способствовал тот малый боевой опыт, который выпал на его долю, и к тому же на низших командных должностях. Два незначительных похода – вот и весь боевой стаж, которым мог руководствоваться Конрад, продвигаясь по служебной лестнице в полководцы. Оставался один путь познания высшей стороны войны – ее изучение на исторических образцах, которым и последовал начальник генерального штаба, не избежав при этом увлечения научностью. Правда, боевой опыт – еще не все. Драгомиров характеризовал Мольтке в 1867 году: «генерал Мольтке принадлежит к числу тех сильных и редких людей, которым глубокое теоретическое изучение военного дела почти заменило практику». Можно не иметь последнюю, но правильно понимать сущность войны и уметь ее вести, доведя до победного конца. Многие из сверстников Конрада оказывались еще в худшем положении, например, Людендорф, но все же победа выпадала и на их долю. Поэтому мы отнюдь но намерены вводить непременной данной для будущего полководца – опыт войны, но считаем его полезным, регулирующим книжное изучение такого явления, как война. Тому, за кем этого опыта нет, гораздо труднее удержаться на правильном пути к познанию высшей стороны войны, но все же для него эти пути не заказаны.
Как из положений теории, так и рассуждений Конрада мы видели, что современный полководец должен «знать армию» и даже «создавать» ее. Такое познание не основывается, конечно, на одном ближайшем знакомстве с войсками, а достигается: 1) непосредственной службой в строевых частях и 2) личным объездом войск, инспектированием их и руководством на маневрах. Нами отмечалось, что строевая служба должна входить обязательными ступенями в служебную лестницу кандидата в начальники генерального штаба. Конрад с гордостью отмечает свое долголетнее пребывание в строевых частях, которое должно было дать ему возможность изучить армию Габсбургов. Однако, как свидетельствует Краусс, а также другие современники Конрада, именно у него отсутствовало это знание инструмента войны, так как все его оперативные замыслы, великолепные по идее, разбивались прежде всего о собственную армию. Сам начальник генерального штаба теоретически требовал соразмерности замыслов с силой войск и никто другой, как он же, нарушал это, увлекаясь романической стороной ведения войны. Если полководец обязан соразмерять цель со средствами, то в этом мы не можем усмотреть у Конрада качеств, приближающих его к сонму великих людей.
Клаузевиц указывал, что «нет надобности, чтобы он (полководец) был большим наблюдателем, способным разбирать человеческие характеры до мельчайшей тонкости; но он должен знать нрав, способ мышления, достоинства и недостатки тех, коим ему придется приказывать». Другие теоретики повторяют это, добавляя необходимость уменья разбираться и в характерах неприятельских вождей. Бывший начальник австрийского генерального штаба, по мнению современников, не был знатоком людей, и впоследствии горько разочаровывался в выдвигаемых им кандидатах, не оправдавших себя на полях сражений. Нами отмечалось, что личные симпатии, родственные связи и привязанности играли не последнюю роль в оценке людей у Конрада, что, с одной стороны, объясняется особыми чертами характера его, а с другой, и той разлагающей обстановкой среды.
господствующего класса и верхов армии, каковая была в Дунайской империи. Если философ войны не требовал от полководца мелочного познания характера подчиненных, а лишь определения их основных качеств, рисующих их пригодность к военной деятельности, то в Конраде мы скорее найдем именно стремление основываться на мелочных свойствах людей, нежели, учитывая основные положительные черты, мириться с человеческими слабостями.
До сих пор мы исследовали умственное развитие бывшего начальника генерального штаба, но таковое не есть еще патент в полководцы, так как последнему должен быть свойственен и сильный характер. Теория предъявляет к последнему высокие требования, выявляя необходимость энергии, твердости, уверенности, смелости и силы.