Может быть, найдется там десять?
Шрифт:
Индеец вынужден был снова ответить:
– Не понимаю, о чем ты.
– Что тут не понимать? Каждая власть проводит свой турнир, даже если она не власть на деле, а так, властишка. Без этого нет престижа, нет престижа – нет и денег, а без денег, сам понимаешь, жизни тоже нет, да и к чему она тогда?
– А в обители, – осторожно спросил индеец, – все так думают? Или только ты, брат?
– Обсуждать дела обители в частных разговорах есть грех первой категории, – уже совсем другим тоном произнес брат. – Так что ты следи за своим языком, усвоил?
– Ты сказал, – ответил Гибкая Рука и решил, что лучше больше никаких вопросов не задавать, да провались эта игра сквозь землю. Если понадобится – сам как-нибудь разберется. Хотя, может быть, это будет сочтено невежливостью? – Сегодня тут что? – проговорил он, чтобы не прерывать разговора.
– Технический день – до игры двое суток. Сплошные проверки. Хотя отвечает за все реклама, но и другие власти заботятся о своей безопасности и прочем. Не показаться здесь на финальной встрече – никак не допустимо, очень влияет на авторитет.
– Народ обижается?
– Кто? Народ? Да кого это волнует? Брат, ты откуда вообще взялся, с того света, что ли? Или от природы такой… наивный?
– От природы, – признал индеец с готовностью. – От Бога…
– Бог – не самый главный… – пробормотал брат скорее самому себе, чем собеседнику, так что Гибкая Рука предпочел на это никак не отзываться, сделать вид, что пропустил мимо ушей. – Не грусти, у нас в обители каждый найдет себе дело по способностям, так что не пропадешь.
– Скажи, брат Котс… Если тут сегодня людей нет – кого же мы сможем тут найти?
Но на этот раз Котс О. Видал не поддержал разговора, наоборот, покачал головой и даже, выпятив губы, плотно ущемил их пальцами – что, вероятно, имело тот же смысл, что и приложенный к губам палец.
И верно, разговаривать, пожалуй, больше не следовало: они уже успели не только приблизиться к стадиону, но и, пройдя мимо нескольких подъездов, на миг остановились перед не столь заметной дверью, над которой виднелась надпись золотом по черному фону: «Комплекс для высокопоставленных персон». Задержались действительно только на миг, потому что Котс просто толкнул дверь, и она с шумом распахнулась, открывая вход.
Индеец ожидал, что им придется проходить сквозь заслон из охранников, а то и солдат: высокопоставленные персоны любят надежность во всем, а прежде всего – в своей безопасности. Ожидание не оправдалось: за дверью не было ни души. Зато было очень много другого: большой набор опознающих устройств, наверняка (прикинул индеец, вновь становясь инженером) связанных и со всеми мыслимыми базами данных, и с оружием, готовым действовать на поражение немедленно при возникновении каких-то сомнений относительно допущения вошедших в этот элитарный уголок. Индеец невольно замедлил шаг, что же касается его напарника, то он не обратил на все это ровно никакого внимания, но достал откуда-то изнутри карточку величиной с обычную денежную и, держа ее пальцами, словно удостоверение личности, протянул руку в направлении одного из устройств – не тумбы, не экрана, не следящего объектива и не слегка выдающегося из переборки микрофона, но к металлическому сетчатому блюдцу, вделанному в стену в стороне от всего остального. Секунда прошла – карточка, показалось индейцу, вспыхнула, засветилась красным (Гибкая Рука испугался даже, что Котс обожжет пальцы), затем цвета стали быстро сменять друг друга – не в спектральном порядке, но, казалось, без всякого порядка вообще, словно каждый цвет означал то ли букву, то ли цифру или еще какой-то символ, которые могли по-разному повторяться и сочетаться, образуя некий текст, где-то подвергающийся мгновенной расшифровке. Продолжалось это секунд не более десяти – потом карточка погасла, Котс убрал ее куда-то за пазуху и сказал:
– Ну, все. Поторопимся: тут интересно видеть и слышать все с самого начала.
Они поторопились, индеец даже не успел как следует разглядеть убранство помещений, предназначенных для сильных мира сего: поспевая за братом, он рысью, если только не галопом, пронесся мимо дверей, охранников, официантов, секретарей, операторов, красавиц из службы услуг (Гибкая Рука ощутил при этом сильное сердцебиение: вот это были девушки! Жаль, что Питек их не видит!) и наконец оказались в помещении, в котором им, видимо, и следовало быть.
Вероятно, в этом помещении проводились после игр пресс-конференции; во всяком случае, так подумалось индейцу. У стены, противоположной входу, метровое возвышение, на нем – длинный стол со стульями с одной стороны, зал уставлен рядами кресел. Но, видимо, на этот раз речь шла не о пресс-конференции: ни одной камеры и близко не было, да и ни единого человека, которого можно было бы принять за репортера. Всех присутствующих уже с первого взгляда можно было разделить на две неравные части: одна была – человек десять, – безусловно, значительные фигуры, их высокий статус читался на лицах и еще недвусмысленнее – на одежде и обуви; Гибкая Рука не имел представления о здешних ценах, но в качестве гардероба худо-бедно разбирался и потому предположил, что цен более высоких и не бывает. Вторую группу, куда более многочисленную, составляли телохранители первых и, возможно, их референты и секретари – тоже весьма пристойно одетые, но далеко, далеко не на том уровне, что их хозяева: ярче, но… нет, рукава не так были вшиты, да и покрой уступал. Группы резко разделялись и по местам, какие они тут занимали: первые – за столом, остальные по-разному: помощники – в первых двух рядах, охранники – группами у входов и по краям подиума. Когда Котс и индеец переступили порог, четверо из оберегавших вход рванулись было к ним, словно пружиной подброшенные, но уже через долю секунды расслабились: видно, монах был им хорошо знаком. Котс, кивком предложив Гибкой Руке следовать за ним, без задержки пересек зал от входа до подиума, подошвы его традиционных сандалий четко прощелкали по ступенькам, он подошел к столу, за которым еще три-четыре стула оставались свободными, сел, не ожидая приглашения, указал индейцу на место рядом с собой (оно, кстати, было занято, но обосновавшийся на нем человек, хотя и не сразу, но все же, как бы повинуясь взгляду брата Котса и его поднятым бровям, передвинулся на кресло левее), проговорил негромко, но всем слышно: «Благословение Господне с высоким собранием. Наши скромные персоны да не отвлекут вас от дел», и собравшиеся, вроде бы никак на сказанное не отозвавшись, продолжили то, ради чего они тут собрались. Гибкая же Рука занялся своим главным делом: принялся просматривать одного за другим всех, кто собрался здесь, и невольно грустнел с каждым новым разочарованием: никого, хоть отдаленно похожего на разыскиваемых, тут и в помине не было.
– Итак, – молвил один из сидевших за столом – его место было в самом торце, – я полагаю, все успели ознакомиться со сценарием предстоящего события, и я готов выслушать замечания и предложения – если они, разумеется, вообще существуют. Прошу, коллеги. Кто первый?
– Замечание к порядку ведения, – сразу же заявил один из участников обсуждения, по облику – самый молодой, но уж наверняка не самый скромный.
– В самом деле? – В голосе председательствующего отчетливо прозвучала неприязнь. – Какие же нами допущены ошибки? Очень любопытно будет услышать.
– Перед началом обсуждения не соблюдена обязательная рекламная десятиминутка. Таким образом, нарушено генеральное соглашение между Всемирной Рекламой и всеми объединениями, чьи представители здесь присутствуют. Это первое. И второе: как известно, любые мероприятия, в которых участвует более одного человека, могут осуществляться лишь при включенных рекламных экранах, и единственным разрешенным ограничением является приглушение звука до приемлемого уровня. Однако я не вижу здесь ни одного включенного экрана, а по категории этого помещения их должно быть не менее трех. Следует ли считать это досадным упущением или запланированным саботажем? Если положение не будет немедленно исправлено, компания, которую я представляю, отказывается от участия в обсуждении со всеми вытекающими из этого последствиями. Прошу принять меры.
Последние слова молодой человек произнес едва ли не приказным тоном.
И с маху уселся на свое место, обводя участников строгим взглядом.
Ответил ему председатель:
– Если бы наш… гм… наш юный коллега более внимательно ознакомился с «Положением о проведении финальных и приравненных к ним игр и других спортивных соревнований», принятым Согласительным комитетом всех властных структур, то он не стал бы занимать наше внимание необоснованными претензиями. Поскольку там ясно сказано, что закрытые подготовительные совещания по проведению указанных мероприятий проводятся в режиме максимальной закрытости и высшего уровня секретности. А в Основной инструкции, принятой тем же комитетом, совершенно недвусмысленно указано на то, что к мерам по соблюдению высшего уровня секретности относятся… вот этот текст, цитирую: «отключение любого электронного оборудования, какое может быть использовано для несанкционированного просматривания, или прослушивания, или записи, или создания помех проводимым мероприятиям». Полагаете ли вы, коллега, что рекламные экраны не относятся к электронному оборудованию?