Мрачный дебют
Шрифт:
Остальные слегка запаздывали, но это легко объяснялось тем, кто это был – толстый плешивый мужчина, которому кто-то откусил нос и левое ухо, явно не потрясал человечество мировыми рекордами в спринте, а старушка в твидовом платье, при жизни дышавшая на ладан, вообще удивляет меня такой оперативностью и прытью.
Первый укол был смазан, потому что толстый мужчина неожиданно оступился и начал падать раньше, чем я прогнозировал. Острое лезвие располовинило лысину, но я умею принимать неудачи, предпочитая не рефлексировать, а устранять
Старушка, вопреки врождённому в любого человека инстинкту самосохранения, полезла на тушу теперь уже точно мёртвого толстого мужчины, вследствие чего получила свои три дюйма острой стали в череп.
– Вы где там, трусливые шавки?! – крикнул я.
Но зомби не собирались отступаться от попыток достать меня и полезли на завал из тел.
Укол. Укол. Укол. Блестяще.
Сильно поеденные зомби, взрослые мужчины и одна женщина, из-за травм неспособные перемещаться быстро, полегли все, как один.
Из-за столь быстрого убийства такого количества немёртвых, эффект возрастания личного могущества проявился сильнее.
Это и есть безумие? Хотеть убивать, чтобы вновь ощутить это чувство? Может, под психоэмоциональным воздействием имелось в виду именно это?
Не время размышлять об этом. Кругом враги, жаждущие откусить от меня кусочек. Как эти люди, ещё недавно спокойно ожидавшие начала спектакля.
– Глупцы, посмевшие посягать на Империю… – посетовал я, вытирая шпагу о белое платье последней жертвы, покрытое тёмными брызгами крови. – Мне бы пару пистолетов…
Разумеется, я имею в виду не модель 1813-го года, а современные магазинные пистолеты. Макаров, ТТ или что-то вроде того.
Перебравшись через импровизированную и, можно сказать, самозарождённую баррикаду, я направился к гримёркам.
Зомби, пока что, не видно, поэтому я перемещался свободно, утруждая себя лишь перешагиванием через трупы.
– Через скольких я ещё перешагну? – спросил я себя.
Через многих.
Гримёрка была, всё так же, заперта.
– Лицедеи, открывайте! – приказным тоном потребовал я.
Тишина в ответ.
– Я требую открыть мне дверь! – начал я злиться.
Они порабощены своим страхом, как я тогда, на сцене. Только император Великой Франц… Тьфу ты! Маска упорно лезет мне в сознание, влияя на мои мысли и подгоняя их под нужный образ.
С этим надо что-то делать, иначе есть риск, что, очень скоро, я просто не смогу выйти из образа, полностью утеряв собственную индивидуальность. Я уже чувствую растущие императорские амбиции, которые прорываются словно откуда-то извне.
В психушке положат в одну палату с Гитлером, Муссолини и собратьями Наполеонами…
– Дима, это ты? – раздался женский голос из гримёрки. – Что с тобой?
– У меня нет времени вести светские беседы, мадмуазель, – произнёс я. – Кругом враги Империи, моих сил не хватит, чтобы удерживать их вечно!
– Мы завалили дверь
– Кто ты, милейшая? – спросил я.
– Это Валя, – ответил голос.
– Мне нужен мой телефон, – сказал я. – Полностью открывать дверь не нужно, но молю тебя, Валентина, передай мне мой телефон! От этого зависит судьба моей любимой грон-мэр!
За дверью началось копошение.
– А где твой телефон? – спросила Валентина.
– Секундочку, миледи, – я услышал топот, доносящийся со стороны входа за кулисы.
Вынув шпагу из ножен, я принял боевую стойку.
– Сука-сука-сука-сука-сука-сука! – тараторил пробежавший мимо Борис, гримёр.
Вслед за ним гналась толпа мертвецов, одетых по-разному, но явно из зрителей.
– Беги в туалет, любезный! – посоветовал я Борису. – Будь спокоен – за тебя постоит Империя!
Гордо вскинув голову, я вышел вперёд.
– Хр-хр-хр… – хрипели зомби, часто дышащие своими мёртвыми лёгкими.
Не знаю, нужен ли им кислород, но звучало всё это очень пугающе. Даже у меня, прошедшего кровопролитный ночной штурм Тулона, захватило дух.
Зар-р-раза, не было никакого Тулона! И в Москву я не входил! Я даже бывал в Москве всего-то три раза в жизни! Это всё ненастоящие, чужеродные воспоминания, случившиеся с другим человеком!
Мысли отрезвили, но, вопреки моему опасению, я не вышел из образа, а наоборот, ещё лучше проникся им, что словно придало мне дополнительных сил.
– Идите сюда, проклятые и ущербные! – приглашающе махнул я шпагой. – Живее! У меня нет на вас слишком много времени!
Зомби не заставили себя ждать, то есть, как шли на меня, так и шли.
– Умри! – пронзил я левую глазницу первого зомби.
Никакой необходимости в финтах и парировании не было, потому что эти чудовища даже не пытались защищаться. Так даже проще!
– Умри и ты, мерзавка! – ткнул я шпагой в хорошо поеденное лицо пенсионерки в красном платье.
Расправа была быстрой, но, от этого, не менее жестокой. Снова возникла небольшая горка из точно мёртвых тел.
– Спаси Господь ваши души! – я перекрестился слева направо, всеми пятью пальцами.
Католический метод, конечно, но это образ персонажа, поэтому простительно, я полагаю.
Вообще, никогда не был особо религиозным, потому что бабуля у меня до сих пор убеждённая коммунистка, а родители, в связи с распадом СССР и новыми веяниями в обществе, вдруг стали правоверными христианами, одновременно.
Я часть детства провёл у бабушки с дедушкой, поэтому впитал некоторую порцию научного атеизма, хоть и не стал от этого убеждённым атеистом. Я, скорее, агностик. Типа, да, возможно Бог есть, но я не уверен, что человек вообще в состоянии его познать и даже если он точно есть, мы, как ни постараемся, познать его не сможем. А вот образ Наполеона является убеждённым католиком и его не переубедить.