МРС - Магико-Ремонтная Служба
Шрифт:
Вот это последней части объяснений Жюбо не понял, но глядя, как кивают Квазар и Эпсон, согласился с Берэ.
— Мы будем действовать вместе? — спросил Квазар.
— Нет, каждый из колдунов возьмет на себя какой-нибудь общественный институт, вроде той же больницы, или Промзоны и внедрится туда. Глупо было бы сосредотачиваться на одном все вместе, это весьма затруднило бы поиски нужных людей, а эти поиски и так будут непростыми. Жюбо же будет сидеть в засаде и появляться в нужные моменты. У меня отчетливое ощущение, что для воздействия на местных жителей потребуются все возможные средства, а страх — хорошая мера убеждения.
— И когда начнем? — спроси Эпсон.
— Как только я расскажу вам, как ставить Город Обмана. Потом мы обсудим, в какие сферы общества нам лучше внедриться и начнем. И да поможет нам Мастер, скажем
— Ля ром! — отозвалось стройное трио.
— Вы что, издеваетесь? — вздохнул Берэ. — Нет уж, на его помощь можете не рассчитывать. Отныне ля ром вы можете говорить только в свою честь. Ну, и в мою… Вперед, команда! Нам надо как следует встряхнуть эту эпоху! И пусть на нее обрушатся колдовство, магия и чудеса!
Подраздел третий: взгляд изнутри
Глава первая, подраздел третий: Где Уважаемый Читатель весьма удивится изменениям в повествовании
— Здравствуйте, дети… так, кто курил в классе? — сказал директор строго.
Дети на его появление вообще не отреагировали. Кто-то сидел, задрав ноги на парту, Кии как курил в открытое окно, так даже не сподобился выкинуть бычок, так что вопрос директор задал изначально глупый. Подростки звонко смеялись, директорские уши сразу уловили с десяток слов отборной брани. Нашкота ходила от парты к парте, демонстрируя толстые ляжки — юбка даже трусиков не прикрывает, виден черный шелк, обтягивающий гениталии. Они, гениталии, тоже, кстати, прекрасно видны. Класс разбит на группы, все как в прайде у львов — есть наиболее уважаемые, есть те, кто на самом дне. Первые — шумные, наглые, одеты ярко; вторые — серее тоннельных крыс, сидят тихо, кто-то даже пытается читать, вон в углу тщедушного паренька зажали двое хулиганов, заставляют есть домашнее задание — это как же так, он сделал, а они нет! У девушек тоже уровни школьной власти, может даже, еще четче мальчиковых. За самую красивую идет бой среди молодых самцов, над ней шутят, дергают за косички, если такие имеются, но, оставшись наедине, такая девочка заставит парня сделать все, чего пожелает. Девки вроде Нашкоты, напротив, лидеры общественные. Еще бы, Нашкоты уже сегодня весит больше половины ребят, может и в глаз дать, а может и просто дать. Директор не сомневался, тонкие шелковые трусики стянули пальцы едва ли не каждого мальчика в этом классе. А может и в соседних тоже… Серые мышки в школе, как это ни странно, тоже имеют власть. Компенсируя внешность, они берут прилежностью в учебе, к старшим классам любой парень даст руку на отсечение, чтобы списать верные ответы. Это сейчас они все наглые, веселые и боевые, а когда замаячит будущее, когда от образования будет зависеть судьба, вот тогда в классах зарождаются такие интриги за хорошие выпускные оценки, куда там Самому Главному Дому. А вот эти подростки — самые сложные. Если до девятого класса любой учитель просто сильнее их физически, сильнее морально, на пятнадцать-шестнадцать лет как раз выпадает период, когда дети матереют, а в умах зарождается первая глупая мысль: я умнее взрослых! Они не смеют мне указывать, как жить! Я — такой глубокий! Хотя, про глубину размышляют позднее, сейчас взрыв гормонов переполняет что ребят, что девочек, потому все мысли останавливаются на глубине влагалища.
— Так, засранцы, а ну всем сесть по местам! — рявкнул директор.
Реакции — ноль. Хотя Кии выкинул окурок, но только потому, что докурил, вон тот паренек — вспомнить бы еще его имя — вообще здоровенным ножом вырезает голую женщину на парте. Собственно, столешница уже давно превратилась в произведение резного искусства, правда, вся тематика завязана на сексе, но директору даже понравилось.
— Дети, — сказал директор уже умоляюще. — Дети, ну нельзя же так! Школа дает вам бесплатное образование, уже через четыре года вы выпуститесь и то, как вы учитесь сейчас, определит всю оставшуюся жизнь. Пожалуйста, сядьте за парты, я сделаю маленькое объявление и уйду.
Со смешками, весьма шумно, но дети двинули-таки к партам. Правда, не все расселись на стульях, кто-то умостил зад прямо сверху парты, большинство продолжали переговариваться, материться. Кии ущипнул проходящую мимо Лааму за ягодицу, та взвизгнула, залепила ему пощечину, но не сильную, скорее даже ласковую. Кии рассмеялся, хотя, нет — заражал, как может ржать только ломающий голос.
— Дети, ваш бывший классный руководитель на той неделе… в общем учитель Дакота уволился, — продолжил директор, сделав пару шагов и оказавшись возле школьной доски, изрисованной ругательствами и простейшей стилизацией мужских гениталий — два спаренных шарика, покрытых черточками, что должны изображать волосы, и тщательно выведенный силуэт фаллоса.
— Ага, уволился, — перебил Кии громко. — Он себе вены перерезал, еле спасли. В психушке он.
— Эта информация не совсем верная… — замялся директор, но подумал: "Еще какая верная".
— А чего это так он? — спросила мышка с задней парты. Вообще, мышки все сзади, впереди только наглые рожи.
— Мы довели! — расхохотался жлобского вида парень в середине класса.
"Вполне может быть", — подумал директор и сказал:
— Однако вам, дети, повезло. Сегодня мы приняли нового учителя, он и станет вашим новым классным. А вернее, она.
Хари с передних парт заулыбались. Это же какой подарок — клаха женщина! А если повезет и она окажется молодой… Да если и старая, все одно. Бывший классный все же мужик, хоть и хлюпенький, но мог иногда и лупануть линейкой, а что может женщина?
"Дзынь!", — раздалось звонкое, в открытые окна залетел порыв ледяного ветра, по спине у всех пробежали мурашки, девочки поежились, мальчики почувствовали, как слегка зашевелились волосы на всем теле. Директор оставил дверь открытой, в класс вошло серое пятно. Вначале ученики не смогли сфокусироваться на пятне, глазам и мозгу пришлось приложить усилие, чтобы сперва появились очертания, потом другие цвета, кроме серого, и вдруг — каждый увидел вошедшую удивительно четко. Гомон и смешки утихли, на пороге, опираясь на металлическую трость, появилась женщина в простом сером костюме. Вот только каждый в классе знал — такой наряд носят "гости" Сумасшедшего Дома. Впервые в жизни дети увидели такую одежду не с экранов телевизора, а воочию.
— Меня зовут Берэта, — проскрипела новая классная. От скрипучего, словно заржавевший механизм, голоса, все поежились, кто-то даже поморщился. Более противного голоса невозможно представить, нечто среднее между визгом и скрипом, но на удивление громкое, оттого противное еще сильнее.
Берэта двинулась к директору, постукивая тростью по захарканному полу, коричневые туфли давили кожуру от семечек с треском. Первый шок прошел, ученики рассмотрели женщину в деталях. Старая, очень-очень старая — уже далеко за сорок. Лицо будто смятое, множество складок, морщин, подбородков. В ушах массивные золотые серьги, волосы рыжие, явно крашенные, собраны в пучок, губы горят ярко-красной помадой, на носу два телескопа очков в позолоченной оправе. Грудь свисает до живота, лифчика не носит, что видно под тканью отчетливо. При ходьбе сиськи колышутся, да и вообще идет старуха как-то криво, будто что-то ей мешает под одеждой. Тело хоть и женское, но угловатое, плечи широкие, задница тоже, обтягивает серые штаны так, что сейчас треснут. Пальцы, сжимающие металлическую трость, узловатые, толстые, скрюченные артритом. Трость женщине, очевидно, не нужна, ибо не хромает, наверное, это какая-то новая мода. Палка красивая, непонятного цвета, нечто между серебром и золотом, вся увита узором и рукоять крючком.
Берэта прошла директора, встала за стол, что между доской и партами. Этот стол — граница не только между учениками и учителем, но еще и тонкая грань меж разумом и дуростью. Женщина прислонила трость к столу, оперлась о столешницу, слегка наклонилась к классу. Внимательные темные глаза увеличены очками, глядят пристально, груди натянули ткань кофты. Прямо перед ней сидит Яко — второй хулиган класса, а может и первый. Его парта почти вплотную к учительскому столу, руку протяни и достанешь. Вихрастый Яко первым пришел в себя, сказал весело:
— Вот это корова! А дойная?
Класс взорвался смехом, стряхивая непонятное напряжение, но хохот оборвался так же резко, как начался. Класс захлебнулся смехом, подавился им, потому что Берэта толкнула учительский стол, он проехал метр, отделяющий от парты Яко, врезался в нее, парта тоже поехала, вмиг ученик оказался в ловушке между собственной партой и той, что сзади. Он вскрикнул от боли и неожиданности, а крючок металлической трости уже лег ему на шею. Резкое движение на себя — наглая рожа Яко впечаталась в парту, послышался хруст. Ученик попытался поднять голову, но тяжелая ладонь классной руководительницы легла на затылок, нажала с такой силой, что парень взвыл.