Мстительница
Шрифт:
— Попробую объяснить. Во-первых, не о какой легкости не может идти и речи, а идею отдать толстуху и дядьку тебе я рожала в великих мучениях. Сама видишь, что прошло больше месяца между тем, как еще в Новомосковске я задумалась о подобном раскладе, и сегодняшним разговором, когда довожу до тебя свое окончательное решение. Во-вторых, нарушить обет меня вынуждает не что-нибудь, а обстоятельства. Еще раз повторяю, что впереди у меня очень конкретная раскорячка, а я не могу начинать войну на два фронта и рисковать потерпеть поражение на обоих: остаться неотомщенной и, возможно, к тому же, оказаться в могиле. Приходится из двух зол выбирать наибольшее и полностью посвятить себя борьбе с ним. А наибольшее зло — я думаю, ты это понимаешь, — заключается в причине, по которой нас с тобой вытащили из Новомосковска, и никоим
— Что за зло? — Тамара напряглась, выпрямилась на стуле. Глаза азартно блеснули. — Я этого ожидала, но почему ты до сих пор не сказала мне об этом ни слова? Еще раз спрашиваю: что за секреты между нами в последнее время?
— Не секреты. И не недоверие. Просто я сама ничего еще толком не знаю, а впустую гнать пургу не хочу. Вот когда хоть что-нибудь прояснится… — Не завершив фразы, Виктория ненадолго задумалась. Тамара терпеливо ждала. — А прояснится это, скорее всего, не раньше нашей с Андрюшей поездки в Гибралтар, где я должна исполнять роль Богдановской дочки. Как это всё будет выглядеть, даже не представляю. Но почти стопудово уверена, что еще три недели спокойной жизни нам обеспечено. А вот потом может начаться война. И насколько это возможно, надо к ней подготовиться. Чем я сейчас и занимаюсь. Пытаюсь хотя бы чего-нибудь выведать у Андрюши. Провожу с ним целые дни. Аккуратно, чтобы не заметил игры, делаю вид, что влюбляюсь в него всё больше и больше. К тому моменту, когда всё начнется, хочу убедить этого вафела в том, что я — ослепленная страстью дуреха, ручная настолько, что из меня можно вить веревки. А Андрюше только это и надо. И поэтому он, — рассмеялась Виктория, — по мере сил и возможностей раздувает во мне этот «любовный пожар». Например, вчера торжественно заявил, что еще ни одна женщина не привлекала его так сильно, как я. Я чуть было не разоржалась.
— Уверена, что он тебе верит? — Тамара с сомнением покачала головой. — Андрей далеко не дурак.
— Я тоже не дура. А любая умная женщина всегда обведет вокруг пальца самого умного мужика, — констатировала Виктория. И решила сменить тему. — Ладно, довольно об этом. Возвращаемся к нашим баранам — то бишь, к толстухе и дядюшке. Сперва о том, чего я хочу от тебя, потом о том, что уже успела накопать по этому делу.
— И что же ты от меня хочешь? — Тамара расслабилась, опять оперла подбородок о спинку стула.
— Сначала тебе придется принести небольшую жертву — перекрасить волосы в черный цвет. Когда придется встречаться с дядюшкой или толстухой, не должно возникнуть ни капли сомнения в том, что ты — это подросшая я.
— Хм, — ухмыльнулась Тамара. — Лишь перекраситься. Хорошо, что хоть не обрить башню налысо. Лады, перекрашусь. Что дальше?
— А дальше всё по сценарию, который ты слышала от меня уже тысячу раз. — Викторию приятно поразило то безразличие, с которым подруга отнеслась к ее просьбе изменить цвет волос. Ожидала если не бурных, то хотя бы каких-нибудь возражений. Но, похоже, эта хитрюга кривила душой, разыграв удивление, что ей предстоит заниматься Игнатом и Светланой Петровной, сама давно подготовив себя к тому, что превратиться в Тамару Астафьеву придется не только по документам, но и внешне. — Кое-какую работу я здесь уже провела, — продолжала Виктория. — И почти ничего не добилась, кроме того, что теперь точно знаю, что на старой квартире ни дядюшка, ни толстуха уже не живут. В Пушкинском РОНО Светлана Петровна уже не работает. Была у меня мысль смотаться к ее родителям в Неблочи, но не хочу проявлять себя раньше времени. Пусть Толстая Задница и дядя Игнат пока поживут в блаженном неведении — недолго им это осталось. Сама заниматься их розыском я не рискнула. Куда мне, дилетантке, соваться не в свое дело — опять же, засвечусь раньше времени, да и от «ухажера» Андрюши отделаться сейчас не так уж и просто. Одним словом, я наняла частного детектива. Бывший легавый, но парень, на первый взгляд, неплохой. Впрочем, сама убедишься, когда завтра вас познакомлю. Мало того, что он найдет и толстуху, и дядюшку, он еще будет помогать тебе в дальнейшем. Но будь с ним повнимательнее, не сболтни этому бывшему мусору лишнего.
Тамара презрительно фыркнула — мол, кого учишь, подруга?
— Отыщутся эти мерзавцы, — не обратила внимания на эту реакцию Энглер, — не тяни,
— Сначала разрушу привычный для них уклад жизни, — бесцветным тоном Тамара принялась излагать многократно слышанный ею сценарий спектакля с коротким названием «Месть». — Оставлю без хаты, без дела, без фишек. За исключением лишь того минимума, чтобы не превратились в бомжей, чтобы в них всё же теплилась надежда на то, что всё выправится, чтобы оставалось хоть что-нибудь, что еще можно терять. И тогда второй этап: я лишу их покоя. Встречусь с ними, представлюсь тобой и объясню, что для них приготовлено и что с ними произойдет, возможно, уже через день, а возможно, еще через год. Сроков не назову. И пусть дальше сидят на раскаленном подсрачнике. А если попробуют куда-нибудь сдристнуть, без проблем верну их обратно.
— Не будь столь самоуверенна, — внимательно посмотрела на Тамару Виктория. — Если дядюшка безвольный и глупый баран, то хитрость и изобретательность у толстухи в прямой пропорции соизмеримы с ее слоновьим весом. Дербанить себя покорно она не позволит. Жди от нее геморроев. Впрочем, не будем загадывать наперед. Еще неизвестно, что сейчас с этими форшмаками, вместе ли они до сих пор или давно разбежались, до сих пор в Петербурге или где-нибудь за бугром, живы ли вообще. Подождем до завтра. В два часа дня у нас стрелка с Петром. Сегодня забились по телефону.
— Петром? — Тамара бросила вопросительный взгляд на подругу.
— Это тот детектив, который теперь будет работать в паре с тобой. Про тебя я ему уже рассказала, а он доложил, что накопал целый вагон информации. Вот только по телефону не сказал мне ни слова. Только при личной встрече. Секретный парниша. Еще есть вопросы, львица, из просторной саванны угодившая в тесный вольер? — усмехнулась Виктория. — Тебя выпускают обратно на волю. Выживешь, хищница? Не подохнешь с голоду?
— Выживу. Не подохну, — Тамара потянулась, так, что аж хрустнули связки. Всей душой, всем своим тренированным телом она уже была на охоте. — Кранты твоим Толстой Жопе и дядюшке Я отвечаю, умирать они будут долго. И очень мучительно.
Из романов Чейза и Утгера, прочитанных на кичи, Тамара представляла себе частного детектива как вечно безденежного симпатичного парня лет тридцати в поношенных джинсах и линялой футболке, обрисовывающей рельефную мускулистую грудь. Офис этого детектива состоял из двух тесных невзрачных комнат с потертыми обоями и старым скрипучим паркетом, одна из которых (проходная) выполняла роль приемной, и там хозяйничала жизнерадостная блондинка неопределенного возраста, совмещающая роли и секретарши, и любовницы, и еще бог весть кого. Во второй комнате — если в этот момент не находился в засаде или не мылил кому-нибудь рожу — скучал в ожидании хоть какого-нибудь захудалого клиента сам безденежный шеф. Интерьер этой комнаты: старый письменный стол, несколько стульев и жидкий стеллаж, заставленный папками, книгами и парочкой сувениров. Содержимое единственной тумбы стола: револьвер 38-го калибра, пакет с бутербродами, несколько недокуренных контрабандных гаванских сигар и бутылка дешевого «скоча».
…Что касается частного детектива Петра, то всё сошлось почти один к одному. Высокий, спортивного телосложения симпатяга лет тридцати оказался, и правда, одет в видавший виды «Ливайс» и футболку, правда совсем не линялую, а украшенную аляповатой эмблемой какого-то спортивного клуба.
Что же касается офиса, то в отличие от штатовской, в российской действительности всё оказалось абсолютно иначе. Абсолютно настолько, что офиса, как такового, не оказалось вообще. Петр принимал клиентов в маленькой однокомнатной квартирке, где по совместительству и проживал.
— Проходите, девчонки. Можно не разуваться. Всё равно тапок нет, а у меня беспорядок, — похвастался он, и только потом решил поздороваться. При этом, оценив взглядом Тамару, не преминул откровенно заметить: — Вы похожи, как две родные сестры.
— О чем я и предупреждала. — Виктория уверенно прошла в комнату, прогнала из кресла большого кота и заняла его место. Кот тут же нацелился к ней на колени, но, напоровшись на недружелюбный взгляд, передумал и, пару раз дернув тощим хвостом, отправился нюхать Тамарины туфли.