Мучимые ересями
Шрифт:
— О, я думаю, мы найдём, чем занять себя, — сказал Клинтан, и что-то в его тоне привлекло внимание Дачарна. Свет в глазах Клинтана был не просто уверенным, а предвкушающим. Свет человека, жадно предвкушающего угощение, которое он сам себе пообещал.
Крошечные ледяные иголочки, казалось, затанцевали вверх и вниз внутри костей Дачарна. Возможно ли, чтобы…
— Ты имеешь в виду какое-то конкретное, Жаспер? — спросил Трайнейр. Судя по выражению лица Канцлера, он заметил то же самое, но задал свой вопрос гораздо спокойнее, чем, по мнению Дачарна, мог бы.
— Всегда что-нибудь случается, Замсин, — почти весело заметил Клинтан. — На самом деле, я заметил, что что-то имеет тенденцию появляться в самые удивительно
Мышцы живота Дачарна сжались в комок, когда он вспомнил, казалось бы, невинный разговор с викарием Сэмилом Уилсинном. В то время он не слишком глубоко задумывался об этом, в основном потому, что это казалось таким уместным в тот момент. С тех пор, как он был рукоположен в оранжевое, Дачарн пропустил слишком много паломничеств, на которые его обычно приглашали. Он пытался компенсировать это — во всяком случае, настолько, насколько это укладывалось в его сверхплотное расписание — и обнаружил, что сидит рядом с Уилсинном на одном из молитвенных завтраков, которые он посещал. Он не придал особого значения тому совпадению, которое свело их вместе. Не тогда. Только позже, когда у него появилась возможность поразмыслить над, возможно, более глубоким смыслом того, что сказал Уилсинн.
С тех пор у него было ещё два или три — кратких, конечно, — разговора с Уилсинном. Все они, как и первое, могли быть не более чем невинными совпадениями, но Дачарн ни на секунду в это не поверил. Уилсинн о чём-то его расспрашивал, и, учитывая заслуженную репутацию семьи Уилсиннов, Клинтан вряд ли одобрил бы это.
«Если Уилсинн действительно что-то задумал, и если Жаспер узнает об этом…»
Дачарн не работал бы с Клинтаном столько лет, не понимая, как работает мозг Великого Инквизитора. Вероятная возможность окончательно сокрушить своего самого ненавистного соперника сильно привлекала его в любое время. И ему доставляло особое удовольствие ждать, пока он не воспользуется шансом осудить Уилсинна за «измену Матери-Церкви», чтобы отвлечь внимание коллег от неудач «Группы Четырёх» в самый подходящий момент. Даже лучше — по крайней мере, с его точки зрения — обнаружение «предателей» в рядах самого викариата могло только помочь разжечь ещё больший пыл против всех врагов Церкви… и укрепить руку Клинтана как человека, которому поручено искоренять этих врагов, где бы они ни прятались.
Даже если это означало, что среди его собратьев-викариев… и особенно среди тех, кто осмелился бы критиковать Великого Инквизитора — и его союзников — за плохое управление во время раскола.
У Трайнейра не была преимущества обмена мнениями, как у Дачарна с Уилсинном, но он тоже, явно почувствовал что-то ещё под внешней весёлостью Клинтана. Однако, что бы он ни заподозрил, в данный момент он явно не был готов настаивать на своей точке зрения.
— Во всяком случае, — сказал он, отмахиваясь от замечаний Клинтана, как будто они действительно были такими безобидными, как Клинтан предполагал, — есть ещё несколько моментов, которые я хотел бы обсудить сегодня днём. Во-первых, дело в том, что Сиддармарк, похоже, втайне сговорился продолжать торговлю с Черис. Боюсь, что Сиддармарк — не единственное место, где это происходит. Как и предупреждал нас Робейр, люди, которым грозит разорение из-за экономических последствий эмбарго, склонны искать решения своих проблем. Мне приходит в голову, что было бы неразумно ожидать чего-то другого, а это означает, что…
Он продолжал говорить, разбираясь с повседневными делами управления Матерью-Церковью в такие смутные времена, но Робейр Дачарн обнаружил, что слушает только вполуха.
Остальная часть его внимания была сосредоточена где-то в другом месте, беспокоясь о чём-то совершенно другом.
.II.
Королевский Дворец,
Королевство Чизхольм
— Вот. Видишь, что я имела в виду, говоря о хорошей тёплой постели? — спросила Императрица Черисийская, прижимаясь к Императору и кладя голову ему на грудь.
— Я уверен, что в одну из этих ночей это будет хорошая тёплая постель, — ответил он тоном человека, явно уделяющего таким важным вопросам должное внимание, которого они заслуживают, когда он положил руку ей на спину и его ладонь легла на влажную, сладко пахнущую кожу. — В данный момент, однако, я не могу сказать, что температура воздух такая уж низкая. Даже здесь, в далёком северном Чизхольме.
Он преувеличенно вздрогнул, и Шарлиен усмехнулся. Если бы на неё надавили, она была бы вынуждена признать, что в течение месяцев, проведённых в Теллесберге, была виновна лишь в небольшом преувеличении, когда дело касалось ледяного климата Чарайаса. Она полагала, что ей действительно не следовало этого делать, но оказалось, что она не может устоять перед искушением сыграть в соответствии с очевидными ожиданиями своей черисийской аудитории. Судя по доверчивости, с которой они слушали её рассказы, большинство из них были убеждены, что чизхольмцы проводят всю зиму, закутавшись по самые брови в меха и парки.
На самом деле, она знала, что сентябрьская ночь в действительности была лишь немного более прохладной для черисийского восприятия Кайлеба. К тому времени, как наступит зима, всё станет намного хуже, и она это тоже знала. Точно так же, как она знала, что во время карьеры Кайлеба в Королевском Черисийском Флоте, его корабль заплывал в воды, столь же холодные, как и всё, с чем ему предстояло столкнуться здесь, в Черайасе.
«Что ни на йоту не уменьшает удовольствия дразнить его по этому поводу», — призналась она себе. — «Кроме того, мы оба будем дорожить теплом нашей постели до того, как весной растает лёд».
— На самом деле, — сказал Кайлеб, обдавая её ухо мягким и тёплым дыханием. — Я готов признать — не при свидетелях, заметь, а исключительно наедине, — что эта конкретная кровать имеет довольно много «за», чтобы её рекомендовать.
— В самом деле? — Она приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в глаза. — И что же, скажите на милость, это могут быть за «несколько вещей»?
— Ну, — рассудительно ответил он, протягивая палец, чтобы нежно нарисовать кружок вокруг одного из её сосков, — во-первых, она достаточно большая. Я не могу сосчитать, сколько кроватей я видел, которые были просто слишком короткими. Твои ноги свисают с одного конца, или твоя голова свисает с другого. И она, к тому же, очень мягкая. Эта особенность всегда важна. Иногда матрасы набивают соломой или даже старой кукурузной шелухой, а это никогда не бывает очень приятно. Простыни тоже хороши, теперь, когда я думаю об этом, и вышивка на наволочках первоклассная. Возможно, не совсем соответствует черисийским стандартам, но, учитывая ограничения, доступные декоратору, вполне удовлетворительно. Ещё есть…
Он умолк, так как его жена бесстыдно воспользовалась его собственным обнажённым состоянием.
— Ну-ну! — поспешно сказал он, когда её хватка усилилась. — Давай не будем делать ничего такого, о чём мы оба пожалеем!
— О, я не собираюсь делать ничего такого, о чём потом пожалею, — заверила она его с шаловливой улыбкой.
— Ну, в таком случае, полагаю, я должен также добавить, что самая важная особенность всей этой кровати заключается в том, что я в ней не один, — сказал он.