Муха в розовом алмазе
Шрифт:
– Так... – протянул я, задумавшись, куда это Полковник водил Синичкину.
– Так, да не так, – усмехнулась Анастасия моим ревнивым мыслям. – Мы Веретенникова в гарем потащили рану его снадобьями Али-Бабая лечить. Сашка нарочно так все сформулировал, чтобы ты "Так..." сказал.
И улыбнулась мне так, что сердце мое затрепетало.
Эта женщина делала со мной все, что хотела.
12. Подземная меблирашка. – А хочется-то как! – Нет, женщины – это что-то! – Семьдесят седьмое небо. – Через десять минут она протягивала мне брюки.
На ужин мы разогрели несколько банок тушенки и съели их с горячими лепешками, принесенными
Открыв дверь, я взглянул внутрь и ахнул: рассечка представляла собой гнездышко, о котором влюбленные, ищущие уединения, могут только мечтать. Обшитая досками, оббитая коврами, на ложе – забросанная атласными подушками тигриная шкура с глазастой головой и огромными клыками, под ложем – красные плюшевые тапочки с голубыми помпончиками и ночная ваза из цветного стекла, у правой стенки – инкрустированный столик с серебряной лампадой... Короче, все там было, все кроме телефона, по которому я мог позвонить Синичкиной...
Она пришла сама. Чистенькая, только что из умывальни, косметики совсем чуть-чуть, но синяка почти не видно. Пришла, посмотрела так прямо в глаза: "Ты ведь ждал меня? Так вот она я..."
А я, дурак, задергался, занервничал... Почему? Да потому что для меня каждая новая женщина – это целый мир, в котором я ожидаю найти, наконец, себя. И перед тем, как отдать душу и тело, я обычно мысленно встаю перед ней на колени и спрашиваю, также мысленно: Ведь ты спасешь меня? Ведь то, что случиться между нами не будет обоюдной физиологией, а будет... будет любовью, любовью, которая все делает простым и воздушным?
"Будет, будет. Иди, умойся, – ответили глаза Анастасии, увидев, что я мысленно стою на коленях.
Умывание причесывание и все такое заняли минут пятнадцать. И все эти минуты я думал об Ольге, думал о том, что все еще можно исправить, исправить, если я, умывшись, пойду не к Синичкиной, а в кают-компанию. Пить вино и трепаться ни о чем. "А нужно ли исправлять? – усмехнулся в кардинальный момент внутренний голос, явно не желавший моего возвращения на круги своя. – К чему мириться, если ваш мир с Ольгой продлится не более двух-трех месяцев? Ты просто самоед, а надо быть просто мужчиной. И вспомни еще, где находишься. И кто тебя ждет в храме любви".
И я вспомнил маленькую алую родинку на правой груди Синичкиной, ее глаза, ее откровенные губы. Пульс участился, внизу сладостно заныло. "А хочется-то как..."
Последняя мысль-констатация как бы переключила тумблер сознания из верхнего, то есть возвышенного состояния, в нижнее (отнюдь не низменное). Мгновенно в голове все стало на свои места и я, спешно закончив гигиенические процедуры, устремился к Синичкиной.
На "тук-тук" Синичкина не ответила. "Заснула!!?" – испугался я и тихонечко потянул на себя дверные створки.
...Анастасия, нагая, спала, отвернув лицо к стене. Голова ее покоилась на алой подушке с черной бахромой. Волшебные линии расслабленных бедер, упавшая за спину рука с чувственными длинными пальчиками, мерное, в такт дыханию, покачивание грудей... Все было так естественно, так прекрасно (даже эта глупая тигриная голова с выпученными от вожделения
"Похоже, ты прав", – согласился я со своим альтер эго (или дубликатом с Кудринской площади, не желавшим моего возвращения к Ольге) и, стараясь не шуметь, вошел в рассечку, затворил двери на засов и начал раздеваться.
Раздевшись, постоял немного, подыскивая подходящую реплику (безуспешно), затем взобрался на ложе, придвинулся к девушке, обнял ее так, что рука легла на животик, прочувствовал ладонью его совершенную прелесть, потом медленно-медленно повел руку по направлению к груди... И что вы думаете? Она, перестав претворяться, повернулась ко мне, вжалась горячим телом в мое тело? Впилась в губы? Зашептала: "Милый, милый, где ты был? Я так ждала тебя!"
Отнюдь! Как только сосок ее коснулся моей ладони, она вздрогнула и прошептала горестно:
– Ты знаешь, знаешь, противный, как отсюда выбраться!
Как водой холодной окатила! Только-только хотел воспарить, раствориться в ее радостях, а она такое... Да еще "противный"! Убрал одураченную руку, сунул ее под голову и, отвернувшись, уставился в беспокойно колеблющийся фитилек лампы. А она продолжала канючить:
– Ну, придумай что-нибудь, ты же все знаешь, ты же умный!
– Умный? Ты меня удивляешь! Не-е-т, я – дурак, и ты это прекрасно знаешь. Знаешь и используешь! – неожиданно для себя распалился я. И понес обычную для себя околесицу: – Нет, я дурак и горжусь этим. Знаешь один мой знакомый, как-то сказал: "чтобы стать кем-то, надо стать кем-то – клерком, менеджером, президентом, наконец. Если будешь оставаться самим собой – никем не станешь, только собой". Так вот, ум в твоем понимании – это умение кем-то стать, умение кем-то выглядеть, умение делать что-то определенное, а мне это чуждо, я – глупый, я остаюсь самим собой. И еще. Как только человек рождается, его начинают обманывать, ему вправляют в голову "истины" весьма далекие от действительности и все для того, чтобы он хотел то, что хотят другие, совсем другие люди...
– Ты просто трепло, неудачник и знаешь это! И поэтому предпочитаешь жить в лесу, то есть под землей!
– Чепуха! "Тот, кто чуждается людей, равен природе" – сказал Конфуций. Ты никогда не поймешь этой мысли. Да, я чуждаюсь людей, да, я предпочитаю быть частью природы. Особенно после того, как узнал о плутониевом детище Михаила Иосифовича...
– А причем тут Михаил Иосифович?
– В наше время такие бомбы могут изготовить единицы, а через двадцать лет цивилизация достигнет такого уровня развития, что почти каждый отдельный ее член сможет самолично уничтожить Землю! Представляешь, любой придурок сможет! Соберет взрывное устройство у себя на ферме и отомстит всему миру за падеж любимой буренки. И поэтому спасать мир бесполезно, он все равно погибнет – десятью годами раньше, десятью годами позже, но погибнет. И Михаил Иосифович, хорошо знакомый с ядерными технологиями, знал это. И попытался что-то сделать... По-своему, по-идиотски, объединить людей обожествленной ядерной угрозой. Не сомневаюсь, что со временем появятся сумасшедшие биологи, они выставят на обозрение свои бомбы – пробирки с супервирусами... И этих людей можно понять – они пытаются или попытаются открыть людям, что человечество ходит по минному полю, полю, в котором зарыты ядерные бомбы и пробирки со смертельными вирусами. Оно не может по нему не ходить... И все, что можно сделать, так осознать это. Осознать, что первый же взрыв оторвет ногу не десятилетнему мальчику в Либерии, а всему человечеству...