Муха в розовом алмазе

Белов Руслан

Пленники были немедленно приведены в чайхану и перед освобождением из кандалов поклялись, что не станут предпринимать против нас никаких враждебных действий.

По поводу дальнейшей судьбы трубки разгорелись споры. Синичкина настаивала на уничтожении прохода в штольню посредством подрыва древняка, но Али-Бабай был категорически против. Он заявил, что ни при каких обстоятельствах из своего подземного жилища не уйдет. Кучкин его поддержал – сказал, что местные жители после нашего ухода наверняка захотят посмотреть, что осталось от складов подземного араба. И никто и ничто их не остановит – разберут в два дня завал на устье и, в конце концов, доберутся

по нашим следам до кимберлитовой трубки, а потом и до алмазов.

– И через месяц власти республики натравят на нас, расхитителей государственной собственности, Интерпол. Так что лучше оставить в штольне сторожа, которого панически боятся все окрестные жители, – подытожил Саша свое выступление.

После утверждения араба в должности начальника охраны подземной сокровищницы, мы поклялись навсегда "забыть", где оная располагается. В конце собрания Синичкина посоветовала добытые алмазы подолгу не рассматривать, а немедленно прятать, "хотя бы в вот эту косметичку".

– Понимаете, мне кажется, что эти алмазы обладают огромной магической силой, – сказала она, изображая сильное душевное волнение. – Мне Полковник рассказал о Михаиле Иосифовиче, ну, том человеке, который эту плутониевую бомбу на Поварской улице придумал. Он ведь был вполне нормальным человеком, пока алмазами этими не завладел... А Сом Никитин? Как только алмазы в бомбе увидел, так и лишиться рассудка! Если бы ты знал, как я с ним мучилась!

– Так я тоже видел и ничего, на крышу не жалуюсь. Воображение разве что будят.

– Так ты видел один, нет, два алмаза. Мне кажется, что у них есть какая-то критическая масса... Один алмаз – ничего, два – ничего, а три или четыре – все, конец, у человека в голове что-то необратимо психическое происходит. Недаром Михаил Иосифович именно бомбу придумал, ядерную бомбу, основанную на принципе превышения критической массы. Он, видимо, подспудно понял, что такой...

– Ладно, хватит, я уже весь трясусь от страха и фактически готов отказаться от своей доли, – прервал я девушку, поняв, что она просто желает, чтобы алмазы находились при ней. – А бомбу этот сумасшедший придумал потому как у него фамилия Бомштейн, мне Полковник говорил. Бом, понимаешь, по-английски бомба, а штейн по-немецки камень. Вот и весь секрет этой сказки.

Синичкина недовольно скривилась:

– Ты бы не паясничал, а подумал над моими словами...

Я предался размышлениям. В том, что от одного вида пары алмазов неописуемой красоты и безумной ценности любой человек может повести себя неадекватно, а от лицезрения дюжины их – некоторым образом помешаться, я не видел ничего странного. Странным мне казалось поведение Анастасии. С того самого момента, как мы покинули любовное гнездышко, я не мог избавиться от ощущения, что это именно она подсказала мне, как можно выбраться из нашей западни.

"Загипнотизировала и нашептала в ухо в обстановке, преднамеренно созданной, – думал я, принимая от одной из жен Али-Бабая большую касу [29] лагмана. – И сделала эта, потому что простые намеки меня не прохватили. Как она бесилась, когда я сказал, что соединить приятное с полезным не удастся, и мы не сможем пробиться наверх по кимберлитовой трубке! Из всего этого следует, что Синичкина доподлинно знала о существовании древней выработки, но из соображений конспирации хотела, чтобы заговорил о ней именно я, восемь лет проработавший на Кумархе, а не она, доселе не разу в этих краях не бывавшая...

29

Каса –

глубокая тарелка по форме похожая на пиалу. Ср. Аз.

Вкусный лагман, хотя и на сушеных овощах. Давно я такого не ел.

...Но откуда она могла знать о древняке? От Сома? Вряд ли. Ко времени его появления на пятой штольне все геологи, в том числе и я, напрочь забыли о таинственной яме. Мог Сом сам наткнуться на нее, например, на прогулке? И сообразить, что она представляет собой древняк, заплывший почвой? Нет. Уезжая в город по окончании своего первого и последнего кумархского полевого сезона он, смеясь, сказал мне, что за семь месяцев ни единого разу ни на шаг не отклонился от маршрута – палатка – сортир – столовая – пятая штольня. Следовательно, Синичкина знала о существовании алмазной копи из других источников...

Мясо с косточкой... Откуда у них свежее мясо? Небось, Али-Бабай по ночам баранов ворует, то есть воровал...

...Из каких источников знала? Из старинной рукописи, найденной на чердаке ее старооскольского дома? На чердаке, по которому я ушел от людей Баклажана? Или из карты на пергаменте, извлеченной из медного кувшина, обнаруженного в черноземе при рытье в огороде очередной выгребной ямы.

Черт те что. А если прибавить к этому "черт те что" уверенность Синичкиной в том, что алмазы обладают магической силой, вообще получается сплошная мистика. Откуда у нее такая уверенность? А если это не уверенность, а знание? И через пару дней штольня окажется набитой оригиналами, свихнувшимися на манер Михаила Иосифовича – одним сумасшедшим красноглазым монстром, одним тронутым уголовником, одним буйным полковником госбезопасности, одной крайне симпатичной и загадочной девушкой-маньячкой и одним вконец рехнувшимся параноиком в моем лице?

Надо во всем разобраться, – решил я, в конце концов, решил, уже вычищая касу хлебным мякишем. – И с алмазами, и с Синичкиной".

После обеда мы засобирались на работу. Али-Бабай принес инструменты – кайла, заточки, лопаты, крючья, веревки и керосиновые лампы (наши шахтерские фонари давно разрядились).

Перед тем, как отправиться в забой, Веретенников предложил присесть на дорогу. Не успел я расположиться на краешке помоста, как Синичкина, севшая рядом, шепнула мне в ухо:

– Ты тщательно взвесил создавшуюся ситуацию? И ты уверен, что все закончится так, как хотелось бы тебе? Ты уверен, что все они будут действовать, как послушные тебе шахматные фигуры?

Шепнула и, как ни в чем не бывало, принялась рассматривать свое заживающее личико в карманное зеркальце.

А я вновь задумался. Точнее не задумался, а дал выход тому, что давно сидело в моем подсознании:

"Какие все же мы идиоты, какой я идиот! Поддался настроению, эйфории, и согласился выпустить этих сумасшедших сектантов! Какие из них работники? И компания получилась – не бей лежачего. И что теперь мне светит? Как они поведут себя, оказавшись на воле с алмазами? Баклажан с Полковником, понятно, не покинут Кумарха, не отстанут от нас, пока всех не убьют. И Кучкина, и Веретенникова, и Синичкину. Они, фанатики своей бомбы, не захотят ею рисковать... Меня они будут пытать, пока я не расскажу им, где лежит алмаз с мухой. И поэтому... и поэтому, о, Боже, мне... придется их убить... Убить? Нет, убить я не смогу, не мой профиль... А что же делать? Как что? Отдать их Али-Бабаю и все дела! В конце концов, они – его законная добыча!