Мультикультурализм и политика интеграции иммигрантов: сравнительный анализ опыта ведущих стран Запада
Шрифт:
Как отмечает сегодня российская исследовательница Е. Лимогина, если десять лет назад, обсуждая проблемы мусульманского меньшинства в странах Западной Европы, «политики в основном спорили о том, на каких условиях представителям этого меньшинства предоставлять гражданство или выделять пособие, а ученые выясняли, как же лучше интегрировать мусульманских иммигрантов в социокультурный ландшафт <…> то теперь ученые чаще стали задаваться вопросом, а совместима ли идентичность мусульманина с гражданством, а политики уже обсуждают, как интегрировать ислам в государство». [184]
184
Пинюгина Е. В. Указ. соч. С. 192.
Европейское общество секулярно, церковь отделена от государства, а секулярная мораль рассматривает человека как высшую ценность, как меру всех вещей. Права человека, его свобода стали здесь главными ценностями, которые впервые были провозглашены еще во времена Великой французской революции. Как писал еще в 1960-е гг. известный английский философ И. Берлин: «Христианская, как впрочем, и иудейская, и мусульманская вера в абсолютный авторитет божественных и природных законов и в равенство всех людей перед лицом Господа
185
См.: Berlin I. Four Essays on Liberty. London, 1969. P. 124.
Мусульмане же «ищут такую модель модернизации, которая сохраняла бы, а не устраняла религиозность, – утверждает норвежский исследователь П. Н. Воге. – Столкнувшись с Западом, они говорят: “Мы хотим быть современными, но не хотим быть такими как вы!”. Что это значит, никто конкретно не знает, и это нельзя уяснить сразу». [186] Как отмечал известный британский ученый Э. Геллнер, в большинстве мусульманских стран модернизация оказалась направленной и против секуляризации, и против Запада, что, в частности, и породило феномен исламского фундаментализма. Исламский радикализм, или исламизм, как политическое продолжение фундаменталистских течений в мусульманстве, возник и вследствие слабости ряда светских режимов главным образом в арабских странах. «“Ислам – вот решение”, – этот лозунг созданной в Египте организации “Братья-мусульмане” стал лозунгом мусульманских радикалов от улемов-фундаменталистов, формально стоящих вне политики, до джихадистов, призывающих к священной войне, включая террор против всех врагов ислама <…> Исламисты убеждены, что Запад – это система жизни, по своей природе отличающаяся от того, что требует ислам, что базовые ценности двух цивилизаций различны». [187]
186
Воге П. Н. Ислам в современном мире // Актуальные проблемы Европы: Сб. науч. тр. № 1: Мусульмане в Европе: существуют ли пределы интеграции? / Ред. – сост. вып. Т. С. Кондратьева, И. С. Новоженова. М., 2008. С. 42.
187
См.: Наумкин В. В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов // Восток – Orient. 2006. № 1. С. 5–25.
Действительно, в исламских странах есть влиятельные социальные группы, чьи интересы социальная модернизация ставит под угрозу. Это прежде всего религиозные лидеры, «которые чувствуют, что их интересам угрожает модернизация налогообложения, потому что мешает им взимать налоги со своих единоверцев. Модернизация органов правоохранения угрожает, потому что отнимает у них право быть судьями. Это и есть те несогласные в мусульманском мире, которые на Ближнем Востоке в ближайшие годы будут продолжать свою политику несогласия», – утверждает мусульманин, профессор Лейденского университета Асеф Баят. [188] С ослаблением светских идеологий (панарабизма), посредством которых подчиненные классы ранее выражали недовольство, и при отсутствии эффективных каналов легитимной политической активности призыв нового поколения политизированных исламских проповедников и активистов, зачастую спонсируемых властями Саудовской Аравии и черпающих вдохновение в иранской исламской революции, нашел благодарную аудиторию на рынках, в рабочих общежитиях и, прежде всего, в мечетях – главных убежищах от политического давления со стороны светских авторитарных властей стран Большого Ближнего Востока. В то же время, безусловно, правы те авторы, которые рассматривают современные исламские движения как «продукт экономической, политической и культурной глобализации, а не просто местной реакции. Они не только связывают между собой различные ведущие исламские страны, но и частично подпитываются опытом жизни в исламских анклавах на Западе». [189]
188
Баят А. Ислам, исламизм и диалоги о культуре в Европе // Русские чтения: Сб. материалов программы Института общественного проектирования «Русские чтения» за январь – июнь 2006 г. … М., 2006. С. 192.
189
Калхун К. Национализм. М., 2006. С. 187.
Отмечая сложности, связанные с адаптацией иммигрантов из исламских стран, С. Хантингтон писал об особой, U-образной, системе ценностей мусульман: с одной стороны, у них на первом месте лояльность семье и роду человека, с другой – исламу как истинной религии. Речь идет об однозначном преобладании значимости этнической и религиозной идентичности по сравнению с общегражданской, что, по мнению знаменитого американского политолога, крайне затрудняет интеграцию мусульман в западное общество. [190] Действительно, человек, придерживающийся системы религиозных ценностей, зачастую не поддается секуляризации. Поэтому мусульмане, осуждающие общепринятые в Европе правила поведения и желающие, чтобы общество подчинялось требованиям религиозной морали, законам шариата, находятся вне процессов секуляризации, которые пронизывают все европейские общества.
190
См.: Хантингтон С. Указ. соч.
Конечно, не следует преувеличивать степень религиозности иммигрантов из исламских стран. Для большинства из них понятие «мусульманин» – это скорее средство идентификации, чем знак принадлежности к умме. Так, только около трети турок, живущих в Германии, регулярно посещают мечеть (29 %, причем в основном это лица старше 40 лет), среди выходцев из стран Магриба во Франции число практикующих мусульман не превышает 14 %. [191] Однако верующие мусульмане наиболее подвержены воздействию пропаганды исламистов, тем более что против интеграции мусульман в европейское общество выступает большинство исламистских организаций. Так, Европейская арабская лига требует от Европейского союза официального отказа от политики интеграции мигрантов-мусульман, более того, требует придания арабскому языку и исламской религии статуса государственных, а также введения квоты в государственных и учебных учреждениях для мусульман. Европейская арабская лига, идеологически близкая к палестинскому движению «Хезболла», ставит своей целью создание арабского государства в Европе. [192]
191
См.: Филиппова Е. Французы, мусульмане: в чем проблема? // Этнографическое обозрение. 2005. № 3. С. 20–38.
192
Рязанцев С. Миграционные тренды // Международные процессы. Философия международных отношений. 2004. Т. 2, № 1. Янв. – апр. С. 31.
Достаточно условно можно сказать, что существование мусульман в Европе связано с тремя типами законности: традицией, опирающейся, как правило, на систему религиозных ценностей, законом как социальным инструментом и административными правилами. Сферу социальных явлений, не противоречащих трем типам законности, российский исследователь В. М. Сергеев предложил определять как «белую зону», сферу социальных явлений, «осуждаемых» или запрещаемых всеми ими, – как «черную», а сферу явлений, которые по-разному оцениваются в соответствии со свойствами этих типов законности, – как «серую». Степень легитимности функционирующих в «серой зоне» акторов варьируется в зависимости от комбинации типов законности, которым соответствует их деятельность. [193] Формирование замкнутых, живущих по своим традиционным правилам мусульманских сообществ свидетельствует о разрастании «серых зон» в европейских городах. Это является следствием отсутствия согласия относительно целого ряда явлений и указывает на раскол в социуме на институциональном, ценностном и онтологическом уровнях. Таким образом, образование «серых зон» означает формирование замкнутых сетевых структур, ценностно и институционально оппозиционных принимающему обществу и государству. Специфика такого рода структур заключается в том, что, будучи нелегитимными с точки зрения большинства, они легитимны в глазах мусульманского меньшинства.
193
См.: Сергеев В. М. Дикий Запад. Преступление и законность в посткоммунистической России. М., 1998.
Сегодня европейские либералы обвиняют власти в искусственной исламизации социальных проблем пригородов. Однако, скажем, убийца голландского кинорежиссера Тео ван Гога, как и 19 террористов-самоубийц из Саудовской Аравии во главе с Мохаммедом Агтой, совершившие нападение на США 11 сентября 2001 г., или врачи – выходцы из исламских стран, готовившие, по данным Скотланд-Ярда, серию террактов летом 2007 г. в Великобритании, не относились к числу не интегрированных и не успешных в социально-экономическом плане иммигрантов. Так, убийца Т. ван Гога прекрасно говорил на языке страны проживания и был студентом высшего учебного заведения, то же самое можно сказать и о Мохаммеде Агте, лидере группы, совершившей теракты в Вашингтоне и Нью-Йорке. Как показало исследование социальных характеристик активных участников крупнейших мировых террористических актов в период с 1993 по 2006 г., выполненное Д. Гамбеттой и С. Хертогом, многие из них имеют высшее образование (196 из 284 человек), преимущественно техническое (78 из 196; на втором месте специалисты по исламской теологии – 34). [194] Таким образом, в большинстве своем террористы – это вполне обеспеченные, образованные и разбирающиеся в новейшей технике исламские фундаменталисты.
194
Cм.: Gambetta D., Hertog S. Engineers of Jihad. N. Y., 2007.
2.2. Британская «коммунитаристская» модель политики мультикультурализма
По мнению российского исследователя В. С. Малахова, выбор модели интеграции иммигрантов зависит прежде всего от сложившихся в тех или иных странах Европы политических культур. Большинство стран Западной Европы (Франция, Германия, Италия, Испания, Швейцария и др.) свою интеграционную политику ориентируют на модель равенства, не признающую никаких посредников между государственной властью и индивидом. Субъектом правовых отношений является индивид. Альтернативная модель меньшинства, допускающая, что агентами правовых отношений выступают также группы-посредники (этнические, языковые, религиозные), получила поддержку в Великобритании, Нидерландах и Швеции. [195]
195
Малахов В. С. Иммиграционные режимы… С. 64–65.
Особенно показательной в этом отношении является ситуация в Великобритании. К концу 1990-х гг. там уже сложились этнорасовые меньшинства мигрантов из стран Азии, Африки и островов Карибского моря (около 5 % британских граждан), и процесс постоянного изменения этнического и расового состава населения не прекращается. С учетом не имеющих гражданства резидентов и нелегальных иммигрантов масштабы этого явления предстают еще более впечатляющими. В отличие от практики прошлого, новые иммигрантские общины сохраняют принадлежность к своей «корневой» культуре, во многом противоречащей европейским нормам и ценностям, свою особую идентичность и связи со страной происхождения. Растет этнокультурная мозаичность британского общества. Несмотря на традиционное представление о Великобритании как о государстве, где к иностранцам относятся сдержанно и свысока, это одна из самых открытых миру развитых стран: порядка миллиарда человек имеют право безвизового въезда в нее. До принятия нового «Акта национальностей» (1983) жители стран Британского Содружества могли стать полноценными гражданами Великобритании, пройдя простую процедуру регистрации, чем и воспользовалось большинство иммигрантов, в том числе мусульман. [196] Согласно закону 1948 г., они подпадали под категорию «граждане Великобритании и колоний» и имели право безвизового въезда и трудоустройства на Британских островах. Количество граждан государств, не входящих в ЕС, которые посещают Британию, только в 1990-е гг. увеличилось на 60 %. Ежегодно в Соединенное Королевство для обучения приезжают около 300 тыс. иностранных студентов, причем треть из них – из стран Азии.
196
Rex J. Islam in the United Kingdom // Islam, Europe’s Second Religion: The New Social, Cultural, and Political Landscape / Ed. S. Hunter. Westport, 2002. P. 66.