Мумия, или Рамзес Проклятый
Шрифт:
Самир спокойно шагнул к маленькому бару в углу гостиной и принес ему бутылку.
– Вы спасли мне жизнь, – сказал Эллиот Рамзесу. – Благодарю вас.
Царь пожал плечами. Джулии показалось, что между этими двумя людьми установилось какое-то особое взаимопонимание. И не было никакой враждебности.
– Так что насчет вашего плана? – спросил Рамзес.
– Вы должны мне помочь. Вы должны лгать. Вы должны делать это убедительно. В итоге с вас снимут обвинения в тех преступлениях, в которых вы подозреваетесь, а Джулия с Алексом смогут спокойно уехать отсюда Самира тоже не станут ни в чем обвинять. Тогда можно будет заняться другими делами…
– Я не собираюсь никуда
Самир налил Эллиоту еще коньяку, граф машинально принял бокал и выпил.
– А джин есть, Самир? Я предпочитаю напиться джином.
– Вернемся к делу, милорд, – сказал Рамзес. – Мне нужно исправить свою ошибку. По городу рыщет последняя царица Египта. Ей нравится убивать. Я должен найти ее.
– Для этого нужно иметь крепкие нервы, – заметил Эллиот. – Однако мы можем все эти убийства повесить на Генри – он все равно уже мертв. Но вам, Рамсей, придется много врать…
Ночная тишина Алекс Саварелл крепко спал, обнаженный, на застланной белоснежными простынями постели. Тонкое шерстяное одеяло накрывало его по пояс. В лунном свете его лицо казалось гладким и белым как воск.
В мирной тишине Клеопатра не торопясь распаковывала свои коробки, рассматривая прекрасные платья, бальные наряды, туфли, украшения. Она выложила на туалетный столик украденные прямоугольные бумажки с надписями «опера» и «на одну персону».
Луна освещала дорогие шелка, поблескивала на застежке жемчужного ожерелья. А за кружевными полупрозрачными занавесками был виден Нил, текущий среди скопления округлых крыш и башенок, из которых состоял Каир.
Клеопатра стояла у окна, спиной к кровати и к богоподобному юноше, лежащему на ней. Он доставил ей божественное наслаждение, и она ответила ему тем же. Его невинность и мужская сила оказались для нее самым настоящим сокровищем; ее загадочность и опыт ошеломили его. Он сказал, что никогда еще не был в такой власти у женщины.
А теперь он спал детским сном, мирно спал в постели… А она стояла у окна…
…И грезила наяву, предаваясь воспоминаниям. С тех пор как ее пробудили, у нее еще не было ни одной ночи. Она не знала холода ночной тьмы, когда со всех сторон наступают тяжелые мысли. И сейчас ей на память пришли другие ночи и настоящие дворцы с мраморными полами и колоннами, со столами, заставленными серебряными кубками с вином и подносами с жареным мясом и фруктами. И беседы с Рамзесом, которые они вели в темноте, лежа вместе в постели.
«Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину. Жить без тебя, – какая же это жизнь?»
«Мой царь, мой единственный царь, – говорила она. – Что такое другие? Всего лишь куклы из детских игр. Маленькие деревянные императоры, которых переставляют с места на место…»
Видение затуманилось, пропало. Она потеряла его – так же как все другие воспоминания. Реальным было только сонное бормотание Алекса.
– Ваше величество, где вы?
Ее охватила жалость – ведь он не мог приподнять таинственную завесу. Она слишком тяжела, слишком мрачна. Клеопатра тихонько запела – ту нежную песню из музыкальной шкатулки, «Божественную Аиду». Обернулась и посмотрела на его лицо с закрытыми глазами, освещенное луною, на раскинутые поверх простыни руки. Песня звучала в глубинах ее души. Она напевала, не размыкая губ. Подошла к постели, посмотрела на Алекса и нежно провела рукой по волнистым волосам, дотронулась кончиками пальцев до его век. О спящий молодой бог, о мой Эндимион! Ее рука медленно скользнула к горлу, коснулась хрупких косточек, которые она с такой легкостью
Сильные руки, ласкавшие ее, гладкая крепкая грудь, могучие мускулистые плечи – ну и что? Он хрупок, как все смертные.
Она не хотела, чтобы он умирал! Она не хотела, чтобы он страдал. В ней зарождалось какое-то новое чувство. Ей хотелось защитить его. Она приподняла белое одеяло и легла рядом с ним, сознавая, что никогда не причинит зла этому юноше. Никогда! Внезапно и сама смерть показалась ей отвратительной и несправедливой.
«Ну почему я бессмертна, а он – нет? О боги!» На мгновение ей показалось, что тяжелые ворота памяти раздвинулись – и у нее не осталось никаких вопросов: она знала, кто она, помнила свое прошлое, помнила, что с ней произошло. Все прояснилось. Но в этой комнате было по-прежнему темно и тихо.
– Любовь моя, моя юная любовь, – прошептала она, снова осыпая его поцелуями. Он тут же очнулся и протянул к ней руки:
– Ваше величество…
Она снова почувствовала напряжение его плоти. Ей захотелось, чтобы он опять наполнил ее. Клеопатра улыбнулась самой себе. Конечно жаль, что он не бессмертен, но он еще так молод. Эта мысль утешила ее.
Рамзес какое-то время молча слушал, потом заговорил:
– Значит, считаете, я должен рассказать властям эту сказку. Будто я спорил с ним, зашел следом в музей, увидел, как он вынимает из витрины мумию, но тут меня схватили солдаты.
– Разве вы не лгали во благо Египта, когда были царем? Разве вы не обманывали свой народ, внушая ему, что являетесь живым божеством?
– Но Эллиот, – вмешалась Джулия, – а вдруг эти преступления окажутся не последними?
– Скорее всего, так и будет, – нетерпеливо сказал Рамзес. – Если я не найду ее.
– Нет никаких свидетельств того, что Генри мертв, – заметил Эллиот. – И никто не найдет его тело. Все будут думать, что Генри по-прежнему бродит по Каиру. Они примут нашу версию. Питфилд уже поверил в эту чепуху, поверят и они. И начнут охотиться не за вами, а за Генри. А Джулия с Алексом смогут спокойно уехать.
– Нет, я ведь уже сказала, – повторила Джулия, – я уговорю Алекса.
– Джулия, я приеду к тебе в Лондон, – пообещал Рамзес. – Лорд Рутерфорд – мудрый человек. Он мог бы стать царем или первым советником царя.
Эллиот горько усмехнулся и опрокинул третий бокал крепкого джина.
– Я буду лгать как можно убедительнее. Моя ложь будет настоящей поэмой, – пообещал Рамзес. – Что еще нужно обсудить?
– Значит, решено. В десять ноль-ноль вы должны позвонить мне. К этому времени у меня уже будет гарантия вашей неприкосновенности. Вы придете во дворец губернатора и сделаете заявление. Без паспортов мы никуда не уедем.
– Отлично, – сказал Рамзес. – Я ухожу. Пожелайте мне удачи.
– Но где ты будешь искать? – спросила Джулия. – И когда ты собираешься спать?
– Ты забыла, моя красавица? Я не нуждаюсь в отдыхе. Я буду искать ее до десяти утра. Лорд Рутерфорд, если ваш план не сработает…
– Сработает. А завтра вечером мы пойдем в оперу и потом на бал.
– Что за чушь! – воскликнула Джулия.
– Нет, дитя мое. Сделай это ради меня. Выполни мою последнюю просьбу. Я забочусь о нашей репутации. Я хочу, чтобы все увидели моего сына с отцом, с друзьями, с Рамсеем, чье доброе имя будет уже восстановлено. Я хочу, чтобы нас увидели всех вместе. На будущем Алекса не должно быть темных пятен. Что бы ни ожидало тебя в будущем, не стоит резко обрывать связи с той жизнью, которой ты когда-то жила. Чтобы дверь в эту жизнь оставалась открытой, один вечер не такая уж большая цена.