Мумия, или Рамзес Проклятый

Райс Энн

– У Рамзеса, – добавил Эллиот.

В глазах ее появилась искра разума, и тут же на лицо набежала тень. Клеопатра что-то прошептала, но Эллиот не расслышал.

– Добрый лорд Рутерфорд, – сказала она.

Он сильнее нажал, на щетку. Теперь черные волосы спадали на плечи крупными волнами.

Лицо царицы засияло каким-то странным светом, рот приоткрылся, щеки зарделись.

Она повернулась и погладила графа по лицу. Что-то быстро произнесла на латыни. О том, что у него, мол, рот молодого человека, а опыт зрелого мужчины.

Эллиот изумился

ее словам, задумался, а она продолжала изучать его лицо. Он перестал понимать что бы то ни было, перестал понимать, как он к ней относится: то ему казалось, что она несчастное больное существо, о котором нужно заботиться, то он вспоминал, что перед ним та самая великая Клеопатра, и снова испытывал потрясение.

Эта женщина – распутница, она соблазнила самого Цезаря. Она придвигалась все ближе. Казалось, рассудок вернулся к ней. Потом ее рука обвила его шею. Пальцы гладили его волосы.

Какая она теплая! Господи, это то самое тело, которое лежало, полусгнившее, под грязным стеклом музейной витрины, тело, которое было твердым и черным, как засохшая глина.

Но эти глаза, эти светло-карие глаза с крошечными желтыми искорками в зрачках! Невероятно, что они ожили в этом темном тлене! Тлене смерти… Он неожиданно ощутил прикосновение ее губ. Ее рот приоткрылся, и Эллиот почувствовал, как ее язык скользнул между его зубами.

Его плоть тут же напряглась. Но ведь это безумие! Ведь он ни на что не годен. Его сердце, боль в суставах, он вряд ли сможет… Женщина прижалась к нему грудью. Он ощущал сквозь тонкую ткань жар ее тела. Кружева, жемчужные пуговки только подчеркивали дикую прелесть ее порыва.

Взор Эллиота помутился; он увидел голые кости пальцев, когда она провела рукой по его лбу, откидывая назад волосы. Ее поцелуи становились все более настойчивыми, язык забирался все глубже и глубже.

Клеопатра! Любовница Цезаря, Антония и Рамзеса Проклятого. Эллиот обнял ее за талию, и Клеопатра опрокинулась на кружевные подушки, увлекая его за собой.

Прижавшись ртом к ее губам, граф громко застонал. Боже, овладеть ею! Его рука задрала шелковые юбки и скользнула между ее ног, ощутив горячую влагу.

– Как хорошо, лорд Рутерфорд, – сказала она на латыни. Ее бедра прижались к нему, к напряженной плоти, готовой вырваться на свободу.

Эллиот быстро расстегнул несколько пуговиц. Сколько лет он уже не проделывал этого в такой спешке? Он понимал, что сейчас произойдет.

– Ах, возьми меня, лорд Рутерфорд! – услышал он свистящий шепот. – Пронзи кинжалом мою душу!

«Вот от чего я умру. Не от тех ужасов, которые увидел. А от того, на что у меня нет сил, но чему я не в силах сопротивляться». Эллиот грубо поцеловал ее, его член ткнулся во влажную ложбину между бедрами. Клеопатра засмеялась булькающим смехом – злым и сладострастным.

Эллиот закрыл глаза, испытав давно забытое восхитительное ощущение.

– Вам нельзя здесь оставаться, сир, – сказал Самир. – Риск слишком велик. Они наблюдают за входом. Куда бы мы

ни пошли, за нами будут следить. Сир, они обыскали вашу комнату и обнаружили древние монеты! Они могли найти и еще кое-что…

– Нет. Там ничего больше не было. Но мне нужно поговорить с вами, с вами обоими.

– Надо найти какое-нибудь укромное место, – сказала Джулия. – Такое, где мы смогли бы встретиться.

– Я все организую, – вызвался Самир. – На это уйдет пара часов. Вы можете встретиться со мной около Великой мечети в три часа? Я оденусь так же, как вы.

– Я пойду с тобой! – настаивала Джулия. – Ничто меня не остановит.

– Джулия, ты не знаешь, что я наделал, – прошептал Рамзес.

– Тогда расскажи мне. А такую одежду Самир может достать и для меня.

– Как же я люблю тебя! – прошептал еле слышно Рамзес. – Ты мне очень нужна. Но, ради бога, Джулия, не…

– Что бы ни случилось, я буду с тобой.

– А сейчас уходите, сир. В отеле полно полицейских. Они вернутся, чтобы допросить нас. У мечети. В три часа.

Боль в груди была страшная, но он не умер. Он сидел на маленьком деревянном стульчике возле кровати. Страшно хотелось выпить, но бутылка находилась в соседней комнате, а у него не осталось сил, чтобы встать и дойти туда. Их хватило только на то, чтобы медленно застегнуть рубашку.

Он обернулся и посмотрел на спящую женщину, на ее гладкое восковое лицо. Вот ее глаза открылись. Она села и протянула Эллиоту пустой стеклянный пузырек.

– Лекарство, – произнесла она.

– Да, я принесу. Но ты должна оставаться здесь. Понимаешь? – спросил он на латыни. – Здесь ты в безопасности. Ты должна оставаться в этом доме.

Казалось, ей этого совсем не хочется.

– Куда ты пойдешь? – спросила она, огляделась и посмотрела в окно, на раскаленное дневное солнце и на белую оштукатуренную стену. – Египет. Я не верю, что это Египет.

– Да, моя дорогая. И мне нужно найти Рамзеса. Снова блеск в глазах, потом смущение, потом страх. Эллиот поднялся – он больше не мог задерживаться здесь. Он молился, чтобы Рамзеса уже освободили из-под стражи. Наверняка Алекс и Джулия наняли самых толковых адвокатов. Как бы то ни было, надо как можно скорее попасть в отель.

– Это недолго, ваше величество, – сказал Эллиот. – Я очень скоро вернусь с лекарством.

Похоже, она ему не поверила. Когда граф выходил, она смотрела на него с подозрением. Маленка все еще сидела, скорчившись в углу гостиной, и дрожала. Она посмотрела на Эллиота пустым, ничего не выражающим взглядом.

– Дорогая моя, послушай, – сказал он. Увидев возле бара с напитками свою трость, он взял ее в руки. – Я хочу, чтобы ты вышла вместе со мной, заперла дверь и постояла на страже.

Поняла ли его девушка? Она смотрела мимо него. Эллиот обернулся и увидел в дверях Клеопатру – босоногую, с развевающимися волосами. Даже в строгом английском платье из розового шелка она выглядела дикаркой. Клеопатра смотрела на Маленку.