Мурлов, или Преодоление отсутствия
Шрифт:
«Выпил, что ли?» – подумала Наталья и тоже подмигнула ему – мол, а как же, желаем!
А отец снова погладил набитый луком капроновый чулок и позвал:
– Мать! Чего ушла? Пойди сюда!
– Чего тебе? – послышалось из кухни.
– Сюда пойди, говорю!
– Ну, чего тебе?
– Слышишь, шуршат как. Когда тебя по ноге гладишь – не шуршит. А все почему? Лук сухой, а нога женская жирком покрыта.
«Точно – выпил», – решила Наталья и рассмеялась.
Бабка плюнула и вернулась на кухню.
В комнате
– А все-таки какой фирмы штаны? – в третий раз спросил пацан.
– Хм, – сказал Мурлов.
– Ну что ты пристал к нему? – не выдержала Наталья. – Он же ни одной фирмы не знает. Он штаны различает по двум признакам: целые и драные. Эти – целые.
– Йесъ, мэм! – сказал Мурлов.
Он долго перебирал в шкафу рубашки, точно их там была не одна дюжина. «Да и откуда они здесь? Отцову, что ли, ищет?»
Рубашка была новая, с искрой и пуговками-кнопками, а на плечиках погончики. Не наша рубашка. Мурлов не стал заправлять рубашку в брюки, а выпустил фалды и вместо галстука нацепил большую бабочку, вроде той, за которой гонялся Паганель. Он долго рассматривал ее, поворачиваясь к зеркалу и правым боком, и левым, и снова правым.
– Бабочку надо подбирать с особым тщанием, – напевал он, – все-таки женщина.
«Куда это он так?» – подумала Наталья.
Сверху Мурлов надел пиджак – и тоже с искрой. И весь стал – прямо «из искры возгорится пламя» – сверхторжественный. «Может, ему орден дали? Но рубашку мог и попроще надеть. Эту можно было бы и Димке подарить». Наталья удивилась собственным мыслям.
Ее, однако, так и подмывало сказать, чтобы он все-таки надел рубашку попроще, но Мурлов пару раз крутнувшись, совсем как она сама перед выходом на люди, стряхнул с височков невидимые пылинки-соринки и пошел, ни слова не говоря, прочь.
– Куда это ты так выпендрился? – спросила она.
– А в музей, – остановился Мурлов. – Разве я тебе не говорил?
– Чего в музей-то?
– Да к графу Горенштейну.
– Кто такой?
Мурлов пожал плечами:
– Вот визитка, – он подал ей прекрасно выполненную визитную карточку, атласная рубашка которой переливалась, как южное ночное небо (вот почему он так тщательно подбирает себе рубашку!), а на лицевой стороне изысканным шрифтом было начертано: «Граф Горенштейн. Специальный и Полномочный Представитель». Ниже шли всевозможные реквизиты, которые почему-то никак не запоминались, сколько ни смотри на них. Наталья рассеянно повертела ее в руках и сунула куда-то.
– За мной сейчас пришлют машину.
– На работу берут? В загранку! – воскликнула Наталья.
Мурлов прижал палец к губам, постучал им о тумбочку
– Подожди-ка, яичек сварю, вдруг прямо оттуда куда-нибудь надолго. Чует сердце, – спохватилась Наталья. Намазала пару бутербродов, отварила пяток яиц, в спичечный коробок насыпала соли. – Зря от курицы отказываешься.
– Что я, на Дальний Восток еду? В музей иду. Невидаль!
– Еще неизвестно. У меня лично ум за разум заходит, зачем это ты графу Горенштейну понадобился? Если время будет, позвони. Телеграмму, письмо – само собой.
– Само собой, – Мурлов недоуменно смотрел на жену. Куда это она его провожает?
Лифт, как всегда, не работал, в нем кто-то отчаянно колотился в дверь и глухо и односложно орал. Мурлов, высоко держа голову, проплыл мимо ошарашенных соседей, не поздоровавшись с ними. У двери лифта на первом этаже на опрокинутом ведре сидела прилично одетая старушка в черном платье с протянутой рукой.
Мурлов отдал ей свой пакет. Старушка перекрестила его вслед и сказала:
– Спаси тебя Христос.
Мурлов улыбнулся про себя. «Искупление грехов спасет меня. Спасет?»
У подъезда растеклась огромная лужа, через которую для удобства граждан была переброшена доска. Едва Мурлов вышел из подъезда, подкатила огромная, больше лужи, «Чайка», окатив скамейку водой. В машине, помимо шофера в фирменной кожаной фуражке с кокардой, очках-велосипедах, перчатках раструбом и кожаном фартуке, завязанном высоко под мышками, сидели три холеных породистых господина с белыми мясистыми бородатыми рожами. У двоих были толстые, как они сами, сигары во рту, и ароматный дым от сигар втягивало в подъезд, словно кто-то в подъезде вдыхал его в свои необъятные легкие. Господа были удивительно похожи друг на друга, как братья или матрешки, или представители новой невиданной дотоле расы.
На черной полировке машины, в которую хоть глядись, были свежие лепехи грязи, образовавшие весьма затейливый вензель, похожий на министерский.
Шофер спрыгнул прямо в лужу, стер рукавом полвензеля и открыл дверцу.
– Прш! Всс! – любезно пригласил он Мурлова.
– Здравствуйте, господа! – сказал Мурлов, перепрыгивая лужу и стараясь попасть в открытую дверцу. Прыжок был не совсем точен, Мурлов судорожно вцепился в открытую дверцу и, раскачиваясь из стороны в сторону, повис на ней.
Господа притронулись к головным уборам, напоминающим шапочки альпийских стрелков.
– Куда это он? – спросил появившийся откуда-то Димка, сочувственно следя за попытками Мурлова удержать равновесие.
– Не знаю. К графу Горенштейну. Наверное, в карты играть.
Мурлов сорвался в лужу. Вместе с дверцей.
– Черт! – произнес он. – Безобразие! Где дворник? Чтобы убрал немедленно!
Он залез в автомобиль и вылил из башмаков воду.
Димка поднял оторвавшуюся дверцу и протянул Мурлову.