Мурманск. Откровения опального мэра
Шрифт:
Что касается известных форм государственного правления, то здесь в наших головах тоже укоренился определённый стереотип последовательности: сначала монархия7, потом республика8. Почему-то не наоборот, хотя ретроспективный взгляд в историю цивилизаций даёт совсем другое представление. Элементы демократии были свойственны племенам людей за многие тысячи лет до нашей эры. С ростом первобытных общин возникало экономическое и, как его следствие, социальное неравенство, а это породило первобытные авторитарные традиции, которые позже воплотились в монархические формы правления. Однако даже столетия спустя первичный опыт свободной демократии не был забыт. В V-IV веках до нашей эры классическое демократическое государство возникло в Древней Греции, где каждый гражданин
В течение всей новейшей мировой истории демократия и авторитаризм, периодически сменяя друг друга, тесно переплелись и сегодня в ряде государств вполне мирно сосуществуют, взаимно дополняя друг друга. Например, различия между конституционной монархией (парламентской или дуалистической) и президентской республикой носят формальный характер. А опыт многих современных государств (в т.ч. России, не говоря уже о среднеазиатских республиках) наглядно показывает, что полномочия президента республики бывают гораздо шире полномочий конституционного монарха.
Я предпочитаю усматривать в таком скрещивании монархии и демократии не более чем изыскание приемлемых для элит договорённостей в части распределения властных полномочий. Иной раз это всего лишь лицемерная имитация договорённостей (в угоду традициям или народным ожиданиям), потому что одна из ветвей всё равно доминирует. Например, великобританский супердемократичный парламент, присвоив себе практически всю полноту не только законодательной, но и исполнительной власти, тем не менее, чтит чопорные традиции и сохраняет королевскую особу. Формально королева имеет некоторые эксклюзивные полномочия, которых нет ни у премьера, ни у палаты общин, ни, тем более, у палаты лордов. Например, право объявлять войну. Но если такое решение парламентариям всё же потребуется, а королева ему воспротивится, тогда её легко и быстро переубедят (или даже проигнорируют), невзирая на весь показушный пиетет к королевской особе. Как бы не кичились британцы своим консервативно-благоговейным почитанием королевской особы, она сидит у них на коротком парламентском поводке. Да так, собственно, и везде, где существует гибрид власти под названием «конституционная монархия» (Испания, Япония, Норвегия, Швеция, Нидерланды, Бельгия, Дания и т.д.)
У нас в стране даже самая строгая монархия никогда не была абсолютно авторитарной, в ней присутствовали элементы демократии. Царя всегда в какой-то степени играла свита, а за троном всегда стояли бояре. Бывало, что боярам рубили головы, а бывало и наоборот. Наши монархи вольно или невольно делились своей властью с боярами (не говоря уже о духовной ветви власти). Кстати, в советское время власть тоже делилась на троих: законодательная в лице советов, исполнительная в лице исполкомов и духовная в лице партии.
Во всех отношениях российская и зарубежные монархии были весьма схожи. Российская демократия (советская и нынешняя) тоже формально похожа на западную, но в меньшей степени. В нашей демократии глава государства (генсек в СССР, президент в России) играл и играет несопоставимо более значимую и весомую роль, чем главы государств западной демократии (что, кстати, никак не убирается в нос доморощенным либералам).
В этой особенности кроется одна из причин дифференцированного отношения Запада к нашим лидерам. Россия слишком велика и богата, чтобы Европа и США могли относиться к ней беспристрастно и терпимо. Сильная российская власть исключает возможность поглощения наших ресурсов и территорий.9 Более того, сильная российская империя всегда сама собирала под своё крыло (либералы скажут: под свой сапог) окружающие её малые народы и территории, лишая такой возможности Запад. Как только главенство первого лица в России слабло, ослабевали власть и государство в целом, возникала смута, открывались выгодные возможности для Запада. Поэтому наших слабых вождей западные «партнёры» всегда любят, хвалят и поддерживают, а сильных боятся и критикуют. Отсюда все нынешние обвинения, санкции, и прочие антироссийские каверзы. Во всяком случае, причина их вовсе не в плохом качестве или недоразвитости нашей демократии. Нынешняя российская демократия ничем не хуже западных образцов (так же, как когда-то не худшей была российская монархия). Достаточно вспомнить, как чувствуют себя первые лица в той самой хвалёной западной демократии. Самые свежие примеры – президент США Трамп и британка Мэй. Врагу не пожелаешь такой демократической вакханалии в высших эшелонах власти!
Одна
Можно спорить о том, хорошо или плохо, что в России формальная царская монархия сменилась советской «монархией». Можно радоваться тому, что советская «монархия» сталинского типа закончилась и сменилась постсоветской демократией в форме президентской республики. Многие скажут, что теперь мы достигли давно желаемого уровня демократии, который вполне достаточен для России. Наш нынешний президент – личность не такая уж авторитарная, не доминирует над парламентом и не злоупотребляет своими полномочиями. Тем не менее, существует немало сторонников движения к «ещё более развитой» в их понимании демократии. Они говорят о необходимости расширения парламентских полномочий и преобразования президентской республики в парламентскую. Объективности ради надо сказать, что в противовес неуёмным «демократизаторам», у нас достаточно много сторонников возврата к монархии.
Многие современные государства, отринув монархию, выбирают парламентскую республику, как наиболее демократический строй. На самом деле за этим выбором кроется вовсе не осознанное стремление граждан к сокращению авторитаризма и к наиболее развитой форме демократического устройства. Само название этой формы говорит о том, что речь идёт о перераспределении властных полномочий в пользу парламента путём усечения таковых у первого лица (президента или премьер-министра).
Для подавляющего большинства рядовых граждан любой республики совершенно безразлично, является она президентской или парламентской. Выбор парламентской формы делает не народ, а политическая элита государства, то есть те лица, которые уже приблизились к верхним этажам государственной власти, но жаждут ещё более ощутимо лично участвовать в её отправлении. Это выбор тех, кто уже находится во власти, но хочет этой власти ещё больше лично для себя за счет уменьшения и ограничения властных полномочий первого лица.10 Между тем, передача полномочий исполнительной власти от единоличного первого руководителя парламенту (то есть сообществу депутатов) неизбежно приводит к размытию и утрате персональной ответственности, к парламентскому лоббизму, к круговой поруке взаимозависимых депутатов. (Впору напомнить миниатюру А.Райкина «Кто сшил костюм?» из сборника «Люди и манекены».)
Демократия это реальный инструмент формирования государственной власти. Но есть одна существенная оговорка. Для избранных это инструмент получения власти, а для всех остальных – лишь процедура участия в наделении властью этих избранных. Как бы «истинна» не была демократия, власть всегда остаётся уделом сильных мира сего. Это не только богатые, но также просто умные и целеустремлённые, активные, «пробивные» люди. Бывают также исключения (которые, как известно, подтверждают правило), когда во власть приходят люди скромного достатка и совсем не блещущие умом или активностью. Но в большинстве случаев за ними всегда стоит кто-то более состоятельный и умный. А если всё же они пробились самостоятельно, тогда у них появляется хороший шанс слегка разбогатеть и даже поумнеть.
Почему США богаче всех
В любой стране мира бывают периоды, когда умные, активные, умелые, оборотистые дельцы, воспользовавшись удачным моментом, прибирают к своим рукам финансы, экономику, а затем и власть. Американскому олигархату неоднократно очень сильно везло и он не упускал удачу. Когда в мире складывалась подходящая международная обстановка, он практично и цинично пользовался ею, прихватывая наиболее ценные активы, причём, не только на своём континенте, но и на значительной территории мирового пространства. Возникла всемирная финансово-экономическая империя – США. Так бывало и раньше, империи возникали, но потом неизбежно хирели по причине того, что весь прочий мир тоже развивался и на каком-то этапе внешнее доминирование заканчивалось.
Можно ли этот процесс овладения мировым господством считать следствием и продуктом американской развитой демократии? Отнюдь! Мощь и масштабы американской мировой экспансии объясняются совсем иными причинами – это скажет любой грамотный экономист-международник. Спровоцировать где-нибудь кризис или «заварушку», прибрать к рукам всё, что плохо лежит, а потом выступить в роли спасителя-кредитора – вот истинный механизм формирования экономического могущества США. Американская демократия не имеет никакого отношения к возникновению и обеспечению этого экономического господства. Это «заслуга» лидеров мирового банковского сообщества и ведущих бизнес-корпораций, а американская демократия – всего лишь этикетка.