Муссон
Шрифт:
Этот крик заставил Тома прибавить ходу.
— Бегом к лодкам, парни!
Они подбежали к каменным ступеням, намного опередив бейлифов, но дальше начиналась узкая лестница, и двое рослых мужчин начали быстро их догонять.
Каждый достал из-под плаща шпагу. Тяжелые башмаки стучали по булыжникам.
— Стойте! Именем закона!
— Я их задержу, — сказал Аболи и повернулся лицом к преследователям. — Иди в шлюпку!
Но Том повернулся вместе с ним, и они плечом к плечу остановились у лестницы.
— Твоя рана.
— Только когда твои слова имеют смысл.
Том взял Нептунову шпагу в левую руку, и боль ударила его в бок.
— Я убью вас, если вы меня вынудите! — крикнул Том таким тоном, что преследователи остановились.
Теперь они неуверенно держались вне пределов досягаемости шпаги.
— Мы блюстители закона. Тронешь нас — будешь отвечать по всей строгости.
Но необычная пара, стоявшая перед ними: молодой человек с яростным лицом и кривым носом и татуированный черный гигант, — приводила их в замешательство.
— Я ведь убийца, чьи руки обагрены кровью. Еще одна смерть для меня — ничто. — Том мерзко рассмеялся. — А этот дикарь жрет людей сырыми. Особенно ему нравятся головы. Он высасывает мозг из костей.
Аболи сорвал шляпу с большой лысой головы и свирепо взглянул на бейлифов, изобразив на татуированном лице страшную гримасу. Бейлифы невольно отступили.
За спиной Том слышал, как последние из его людей садятся в шлюпки; заскрипели в уключинах весла.
— Идите на борт, капитан, — крикнул Люк Джервис.
— Отваливай! — ответил Том и прыгнул вперед, навстречу бейлифам. — Защищайтесь!
Он сделал выпад, чиркнув клинком в дюйме от глаз противника и заставив его отступить; шпага разрезала ткань плаща, но при этом не нанесла ни одной раны.
Бейлифы сразу поняли, что противник сильнее, и отступили перед объединенным натиском Тома и Аболи. Люк Джервис снова крикнул.
Том быстро оглянулся — шлюпка стояла у причала, гребцы держали весла наготове.
— Пора уходить, — сказал он Аболи по-арабски и сделал еще два стремительных выпада в лицо бейлифам; те в панике отступили. Тогда они с Аболи повернулись и побежали к причалу. Вместе прыгнули и оказались в воде, только плеснули плащи и легли на воду.
Как только они вынырнули, шлюпка устремилась к ним.
Том держал Нептунову шпагу в правой руке, а левой греб к шлюпке. Матросы вытащили его и Аболи из воды и сразу начали что было мочи грести туда, где стояла «Ласточка».
Когда они оказались в безопасности на борту, потребовалось всего несколько минут, чтобы поднять шлюпки и привязать их на палубе. Тем временем другие вахтенные поднимали якорь с илистого дна.
Бейлифы, должно быть, вызвали ялик. Он был на полдороге к гавани, когда на «Ласточке» подняли грот и поймали ночной ветер. Направляясь через узкий пролив к открытой воде Солента, они прошли совсем рядом с маленьким кораблем.
Один
— Тебе не уйти! — крикнул он через увеличивающийся промежуток между кораблями. — У тебя кровь на руках, и мы отыщем тебя, где бы ты ни был!
Том, не отвечая, смотрел вперед.
Маленький ялик качался на поднятых «Ласточкой» волнах.
Ветер встретил их как любовник. Предвестник зимы, он дул с севера, холодный и быстрый, но недостаточно сильный, чтобы заставить брать рифы. Через неделю они миновали Уэсан.
Северный ветер пронес их по Бискайскому заливу, известному своими бурями и неспокойной водой; под этим ветром они прошли южнее Канарских островов и добрались до полосы штиля.
Они ожидали, что здесь ветер стихнет, станет переменчивым, но он устойчиво дул в прежнем направлении. Том отметил положение корабля на линии экватора в тысяче морских миль западнее массивного выступа Африканского континента.
— Новый курс юго-восток, мистер Тайлер. Круто к ветру.
Нед Тайлер коснулся лба.
— Есть круто к ветру, капитан!
Том взглянул на грот «Ласточки»: он был белый, тугой, как живот на последних месяцах беременности.
Потом он посмотрел на корму: по бурным водам Атлантического океана тянулся прямой след корабля.
— С таким ветром мы меньше чем через шестьдесят дней обогнем Кейп, а спустя еще тридцать дней бросим якорь в Занзибарском проливе.
Все опасения и дурные предчувствия он оставил за северным горизонтом и чувствовал себя сильным и неуязвимым.
На дау Мухаммада аль-Малика царил полный беспорядок.
Падение бруса, едва не убившее принца, привело к тому, что корабль беспомощно дрейфовал носом к ветру, палубы его накрывал свалившийся парус, а оснастка висела лохмотьями. Под сильными порывами муссона блоки раскачивались и ударялись о мачту и корпус, канаты натягивались и лопались, угрожая еще больше разрушить корабль.
Чтобы навести хоть какой-то порядок в этом разоре, необходимо было захватить конец главного фала. Этот тяжелый трос раскачивался на верхушке мачты. И достать его с палубы было невозможно.
Это значительно осложняло подъем треугольного паруса и возврат кораблю управляемости. Кому-то необходимо было подняться на мачту.
В отличие от корабля с квадратными парусами здесь не было других снастей и, следовательно, подняться на мачту было нелегко.
Дау со спущенным гротом тяжело раскачивалась на больших волнах. Капитан пытался с помощью руля направлять корабль в море, носом к волнам, но время от времени тяжелая волна ударяла дау в борт и едва не переворачивала ее. Мачта ходила из стороны в сторону, как гигантский маятник, и лишь усиливала дикие рывки дау. Корабль был в смертельной опасности.