Мусульманская Русь
Шрифт:
— Такой тонкий намек на наши порядки?
— Вам, как русскому, это должно быть лучше меня понятно. На примере вашего собственного последнего Кагана. Он ведь хотел как лучше для государства. Ну и для него лично. Результат вышел сомнительным и не устроившим большинство населения. Оказалось, что интересы государства, как его понимает высшая власть, расходятся с интересами общества. О чем оно ему сообщило самым недвусмысленным образом, установив Республику. Недаром вы его называете Окаянным.
Он сказал Cursed — проклятый, но это вечная проблема передачи смысла на других языках.
— Вот только как бы не вышла смена одного считающего себя во всем правым
И почему у меня вечно проблема с критиками? Сам я могу сколько угодно говорить о недостатках в собственной стране и ругаться с шибко большими патриотами без мозгов, но когда мои же мысли озвучивает иностранец, хочется послать его по широко известному адресу. В данном случае — чья бы корова мычала: сам начал подкалывать с Лонгом.
— Лет через двадцать посмотрим, — не стал я изображать негодование таким выпадом в сторону Салимова. — Пока он еще достаточно удачно балансирует между интересами частников и государственными.
В зале собралось за сотню корреспондентов всех основных газет мира. Люди были жутко возбуждены, но никто толком не в курсе, зачем сюда всех собрали. Почти всем позвонили и пригласили на пресс-конференцию, где Бауэр сделает чрезвычайно важное сообщение. Если он нас собрался порадовать новостью о подавлении мятежа, так несколько запоздал. Уже не оригинально.
Вчера я весь день провел по моргам, куда свозили трупы. Официально сказали про «почти тысячу погибших с обеих сторон», но достаточно знать арифметику, без высшей математики, чтобы понять, что их намного больше. Я так насчитал не менее трех, и это только в Вене. И очень сомневаюсь, что это все. Ни одного солдата или полицейского я в общих длинных рядах убитых не обнаружил, а погибшие точно были, и не единицы. В больницы привозят только неопознанных, а многих и вовсе не доставили. Сам видел, как из разбираемых развалин извлекли человека, и родственники сразу забрали.
Любопытно, что попадаются тела с характерными огнестрельными ранениями, и никто этого не скрывает. Пленных расстреливали, и достаточно массово. На прямые вопросы офицеры и солдаты не отвечают, но слухи пошли уже в первый день. Так что специально ходил проверить. Убедился. Теперь мне осталось с подробностями описать в очередной статье, с приложением фотографий. Нам, журналистам, без подобной вещи — как без рук. «Лейку» с собой таскаю специально и еле спас от загребущих рук здешних армейцев: лиц они светить не хотят — стесняются. Вот те, что из хеймвера, — как раз наоборот, гордятся. Попроси сфотографироваться в позе охотника с ногой на трупе — за милую душу. Напечатать такое — и больше никогда не пустят в уютную Австрию. А ведь напишу! Для того и бегал. Мы для красного словца не пожалеем и отца, а уж этих козлов — без сомнений. Классный кадр получился.
Наконец притащился мрачный Бауэр, и зал настороженно затих. Канцлер сделал многозначительную паузу и без вступления начал зачитывать текст нового закона…
Запрет Народной партии, незаконных вооруженных отрядов в любой партии, временное введение военного положения, роспуск парламента и вообще куча всего. Вывод из всего однозначный — правительство не собирается делиться властью или устраивать перевыборы.
Потом он сделал еще одну многозначительную паузу и сделал заявление:
«Я клянусь, что бы ни случилось, не жалеть сил на восстановление чести нашего народа.
Я торжественно обещаю, что сейчас более, чем когда-либо, я буду прилагать максимум усилий для достижения понимания между народами Европы. У нас нет территориальных претензий в Европе!.. Австрия никогда не нарушит мира первой!»
Он сунул небрежно бумаги в карман и, развернувшись, отправился восвояси, даже не подумав ответить на вопросы.
Появился пресс-секретарь правительства, попросивший всех присутствующих сообщать исключительно о фактах, не пытаясь их интерпретировать. Мысленно я пообещал сообщать исключительно о фактах. Надеюсь, они ему не понравятся. Такое почти неприкрытое предупреждение не выкобениваться, а то последуют неприятные действия, прямо напрашивалось на соответствующую реакцию. Не вижу теперь смысла смягчать историю про расстрелянных и сглаживать углы, проводя понятные параллели в истории. Хотят фактов — будут им факты. Все равно хорошо это для меня не кончится. С другой стороны, я аккредитован отнюдь не в Австрии, а в Германии, и плевать хотел на недовольство здешнего начальства.
Дурачье. Одной прокламацией народников вроде этой: «Час пробил. Все к оружию! К черту переговоры с правительством! Они позволяют ему выиграть время и стянуть против нас войска. Австрийская пролетарская революция началась, ее исход может быть решен только оружием!» — можно было вызвать сочувствие, но такое впечатление, что австрияки просто растерялись от масштабов происходящего. Никто не ждал серьезного сопротивления, и привлекать армию пришлось уже по ходу дела, без подготовки и желания. У меня так и осталось ощущение, что это была провокация, подставляющая под удар всю партию. Не понять чья. На фоне предстоящих выборов в Германии и свары Мерц — Леманн вся эта история страшно дурно пахнет.
Подошел Пьер Глас и в легком удивлении спросил:
— А что, подобные законы уже не требуют утверждения у императора Франца? Запросто можно вводить военное положение?
— Браво! — воскликнул я, остро сожалея, что сам не сообразил. Всегда воспринимал его должность как чисто представительскую — ведь по Парижскому соглашению в Австрийской Конституции прописали парламентскую монархию с самыми минимальными правами у монарха, но есть ситуации, где без его утверждения ничего не делается. Например, как сейчас. Изменение Конституции, а запрещение партий и введение военного положения, даже временного (русским не требуется объяснять, как любой временный закон со временем превращается в постоянный), требует подписи высшей власти. Как минимум это очередное нарушение соглашений, причем открытое и недвусмысленное.
— С тебя причитается, — довольно сказал Пьер.
— Запросто и прямо сразу. Ты ведь католик? — быстро спрашиваю.
— Да. А что?
— Во дворец нас все равно не пустят, Бауэр уже все сказал. Поехали в собор Святого Штефана к архиепископу Венскому и примасу Австрии кардиналу Кристофу Кёнигу. Попросишь благословения. Ты ведь состоишь в UNC, [44] не забыл?
— Вообще-то нет, с меня достаточно и Федерации ветеранов, но мысль понял. Не тебе же ручку целовать архиепископу — может заподозрить в лицемерии. В ваших привычках было все больше ссылать представителей нашей конфессии в Сибирь. А мысль хорошая, — уже на лестнице сказал он, — с кем еще говорить, как не с неофициальным главой Христианско-социальной партии, но слегка отдает жульничеством.
44
Union Nationale des Combattants — правая французская организация ветеранов войны.