Мутабор
Шрифт:
Потом жесткие, как в тюрьме или келье, ограничения всего и вся. И, наконец, полная потеря рассудка и воли. От человека без нафса до безумия зверя.
– Безумия еще не было! – ухватился за спасительную ниточку Омар.
– Кто знает, кто знает, – хитро ухмыльнулся Ширхан-эфенди.
6
Верзила Саур не только снял с шеи бичуры Омара бечеву, но и помог ему подняться на ноги, проводил к столу и даже подоткнул под задницу табурет.
– Ну давай же, не жмись, сыграй на сокровища! – подначивали скопившиеся вокруг Омара урки во главе с Хайсамом. – Чего тебе терять?
Точно
– Ну хорошо, – вдруг пошел на безумный шаг Омар, – я буду ставить на кон по камню. А если я выиграю хоть раз, то ты скажешь, кто похитил лебедя из пруда Балыка-Малика. Ведь, по слухам, ты теневой правитель Кашевара и знаешь про все, что прячется в тени от прочих глаз и ушей.
– Ты, иностранец, и правда наслышан о моем могуществе? – засветился от удовольствия и вышел на мгновение из тени Ширхан.
– У тебя под контролем все убийцы и воры преступного мира. А главное, в твоих руках героиновый путь, через который в иной мир идут не только караваны наркотиков, но и караваны людей. Скажи, зачем тебе камни, когда ты владеешь порошком, что делает тебя богаче и сильнее любого каменщика?
– Вот именно, форель, – приблизился вплотную к уху Омара Ширхан, – но я хочу безраздельной власти. А сейчас мне приходится делиться и отдавать все большую и большую долю. А иначе что я делаю в этой камере? Я играю и делюсь, и тебе придется играть и делиться. Иначе ты труп.
7
– На, возьми зары и бросай их. Тебе, как гостю, я дарю право первого хода.
Игра в плясавшие по столу и под столом кости началась. Омар взял дрожащими руками кубики и бросил, затем протянул их Ширхану-эфенди.
– Кидай ты, – издеваясь, ухмыльнулся Ширхан, – я лишь буду ходить. Сначала за себя, но не успеешь оглянуться – и за тебя. Потому что у тебя не будет другого выбора, как ходить только по предоставленным мной полям.
Омар догадывался, что по воровским законам в блатные нарды на просто так не играют. Поставишь жизнь – придется ее отдать, даже если она никому и задаром не нужна.
– Нарды богоугоднее шахмат, – успокаивал Ширхан-эфенди Омара по мере того, как тот проигрывал камень за камнем, – ибо в шахматах человек надеется на свой ум, а значит, на гордыню, а в нардах вся надежда только на случай, а значит, на провидение Аллаха. Гордыня – самообман, она ведет к погибели.
– Выходит, из-за своей наивности и веры в чудо на зонах так любят нарды? – нервно засмеялся Омар после того, как успел проиграть полтаблицы Менделеева. Опал, аметист, агат… Почти весь алхимический состав. А сам подумал: «Только чудо и провидение могут спасти эту страну от полной деградации и разрушения, а меня – от смерти».
– Многие играют потому, что ловкость рук и сила воли помогают выбрасывать нужное число. А многие – потому что и в жизни, как предписано по игре, мечтают первыми пройти свой круг, раньше вернуться в свой дом и быстрее выброситься за борта доски. То есть откинуться.
– Они мечтают освободиться и для этого снова играют и мухлюют? – с каждым ходом Омар нервничал все больше и
– Они не зря мечтают о лучшей доле, разбрасывая кости, – снисходительно улыбнулся Ширхан. – В момент своего рождения эта игра имела большое мистическое и символическое значение. В зависимости от итога партий персидские цари начинали и заканчивали войны за влияния и богатства, а их астрологи предсказывали будущие события и судьбы владык мира.
– Неужели, – ухмыльнулся Омар, – значит, мы сейчас играем на будущее мира?
– А по-другому и не бывает на великой нардовой доске. Ибо поле для игры можно сравнить с небом, а движение фишек по кругу уподобить ходу звезд. Каждая половина доски не случайно состоит из двенадцати отметок для фишек, а само поле не случайно поделено на четыре части. Так, двадцать четыре пункта означали двадцать четыре часа в сутках, а тридцать шашек – число лунных и безлунных дней месяца, если играть в полные нарды, заполняя все три дома и четыре стороны света. В шахматах игрок стремится зашаховать и задушить противника, а в нардах – занять райское поле. Ты как иностранец, посланный Балыком-Маликом спасти эту страну, тоже должен захватить сначала королевское, а потом райское поле. Вот мы и посмотрим, какова твоя сила и везение.
– А ты, – спросил Омар, – ты поднялся благодаря случаю и провидению или благодаря уму?
– Я – благодаря характеру. Если хочешь, мы можем сыграть в орла и решку, – предложил Ширхан, – но учти: в игре в орла мне нет равных. Если мне будет нужно, чтобы монета встала на ребро, она на ребро и встанет. А если захочу под ребро, то и так она тоже встанет.
8
У Омара был единственный шанс выжить – использовать свой мистический ореол и шлейф. Но чем больше было на кону, тем плотнее становилась стена вокруг. Как рой пчел, сподручные Ширхана нависли над изумрудными, рубиновыми, сапфировыми, гагатовыми цветами из рая в надежде, что им перепадет хотя бы пыльца от трения таких сокровищ…
– Что же ты! – театрально возмущался Ширхан. – Белые вроде начинают, продолжают и выигрывают. А еще сами же и задирают, как в трех последних войнах в Ираке, Афганистане и Ливии!
Омар вспотевшей спиной чувствовал, что дружки готовы атаковать его по первому сигналу Ширхана-эфенди, как пчелы-разведчики, в самые уязвимые части тела. То есть забить его заточками после того, как он укажет, где камни. Пот выступил сверкающими каплями на лбу и шее Омара.
– Ты на мед налегай! Очень полезно и калорийно, – усмехаясь, указывал на выставленную на столе между кружками с чифиром пиалу меда Ширхан, – так быстрее прогонишь пот, вылечишься и избавишься от своей испарины.
«Они здесь как в улье! – думал Омар. – Температура тридцать семь и пять – идеальная для строительства сот, словно у них есть железы, перерабатывающие мед в воск. Даже дерьмо в параше становится липким, как патока».
– Без потогонного меда у нас не выжить, так что когда к тебе придут твои сторонники, проси их принести мед и насвай – лучшее средство от жары! – продолжал глумиться и куражиться Ширхан-эфенди. – Тебе, кстати, еще повезло, что ты попал не в красную зону и что тебя не женили на «Черном лебеде». Вот если тебя после суда не повесят, а отправят в самую жесткую тюрьму мира – Гуантанамо, то там тебе точно не выжить. Ибо, как я посмотрю, Балык-Малик тебе совсем не помогает.