Мутант
Шрифт:
Для начала же решили подкрепиться. Тут на жителей Деревеньки было грех обижаться – в презентованном ими холщовом мешке еды оказалось вдоволь. Жареная рыба, вареная курятина, картошка (как вареная, так и просто сырые клубни – в следующий раз можно запечь на углях), морковь, репа, берестяной туесок моченой брусники… В общем, наелись, что называется, от пуза.
Освободившийся туесок Глеб повертел в руках и сказал:
– А вот вам, кстати, и черпалка для воды. Еще бы одну такую сплести… Кто-нибудь умеет?
– Я умею, – вызвался Сашок. – Бересты только надрать.
– Вот пойдем сейчас мох искать – надерешь.
– Ножик только дай.
– Куда я денусь.
Лес начинался сразу за опустевшим
Мха набрали целый мешок. Сашок нарезал бересты. Вернулись к лодке. Юноша принялся плести черпалку. Глебу с Пистолетцем предстояло конопатить щели «плавсредства».
– Сможешь? – глянул на беспалую ладонь лузянина мутант.
– Конечно смогу, – ответил тот. – Понмишь, как я в Ильинском наловчился, когда избу копонатил? Только вот чем?
– Сейчас придумаем.
Глеб срезал молодую осинку, из комля сделал две колотушки, из остальной части ствола вырезал несколько клиньев.
– Вот, – подал он Пистолетцу колотушку и один из клиньев. – Сломаешь – возьмешь еще.
Мутант со старшим лузянином принялись за работу. Щелей в лодке оказалось великое множество. Глеб лишь сокрушенно вздыхал, все более убеждаясь, что до Устюга им не доплыть. Но не оставаться же тут и впрямь на неделю, чтобы смолить это дырявое решето! Не до Архангельска же плыть, право слово!
Мутант, произнеся мысленно название города, задумался. Что это? Новое воспоминание?… Однако, как ни напрягал память, никаких, связанных с Архангельском образов в ней так и не всплыло. Обычное знание географии: Северная Двина, образующаяся возле Великого Устюга от слияния Юга и Сухоны, несет свои воды дальше на север, через граничащую с Вологодской Архангельскую область, к Белому морю. А почти у самого устья этой реки и расположен Архангельск. Вот и все. Точно все?… Отчего-то вдруг вспомнилось видение, пережитое им в «избушке Бабы-Яги». Но ведь в нем был не Архангельск, а Устюг. Точно, стопроцентно, о чем говорили надписи «Великий Устюг» на здании речного вокзала и на дебаркадере. Почему же это видение всплыло сейчас в памяти? Не потому ли, что увиденное первоначально было не его, Глеба, воспоминанием?… Да-да, не его, а отцовским! Так может быть, и Архангельск связан с отцом? Возможно, он там родился; может быть, учился… Да мало ли что! В любом случае, в данный момент знания об этом городе ничем помочь не могли. Однако тайники ущербной памяти какую-то подсказку все-таки выдали, и на том спасибо.
Между тем Сашок закончил плести черпалку и стал помогать старшим товарищам. В качестве колотушки приспособил камень, клиньев Глеб сразу сделал с запасом, так что отвлекать мутанта от дела пареньку не пришлось.
Но даже втроем провозились долго. Стало вечереть. Отправляться в путь на ночь глядя никому не хотелось, несмотря на то что казавшееся поначалу недолгим путешествие так затянулось.
Глеб снова достал карту, хотя и без нее уже выучил маршрут наизусть.
– Ничего, – свернув ее и спрятав за пазуху, сказал он. – Осталось каких-то двенадцать километров. По реке – шесть часов. Если встанем пораньше, полдень уже в Устюге встретим. Если, конечно… – глянув на лодку, поскреб он в затылке. – Но в любом случае завтра должны добраться. Коли без особых неприятностей обойдемся.
– Тьфу-тьфу-тьфу! – постучал по лодке Пистолетец.
– Не стучи, развалится! – засмеялся мутант.
Позже
– Безопасней, и лодку заодно испытаем, – пояснил он.
Возражать никто не стал. «Посудину» перевернули, спустили на воду, доплыли на ней до островка. Правда, плыть было всего пару гребков веслами, так что, хоть лодка течь и не дала, особо радоваться этому не стали. Ее вытащили на песок и снова перевернули. Глеб подложил под одним из бортов прихваченные с берега пару чурбачков.
– Вот, – сказал он, – кто захочет, может спать под крышей. Или если дождь пойдет.
– Или если спасаться придется от кого-нибудь, – добавил Пистолетец.
– Будем надеяться, что кроме комаров нас никто не потревожит, – попробовал ободряюще улыбнуться мутант. Впрочем, в наступившем сером ночном полумраке по достоинству эту попытку все равно никто не смог оценить.
– А тпички? – сказал лузянин.
– Ну, если только «птички». Тогда надо сразу всем троим под лодку забиться и не дышать. Но втроем нам под ней тесно будет. Так что полезайте-ка и в самом деле под лодку, а я в самое темное время покараулю. Как посветлее станет – тебя разбужу, – дотронулся Глеб до плеча Пистолетца, – сменимся.
– Почему не меня? – обиженно вскинулся Сашок.
– Ты молодой, отдыхай, пока есть возможность.
– Ты, что ли, старый? – надулся паренек.
«А и правда? – задумался Глеб. – Сколько мне лет?… По лицу, то есть по морде этой обезьяньей, не определить… Ну, шерсть вроде пока без седины, так что, по человеческим меркам если, не больше, наверное, тридцати пяти. Хотя кто его знает… Прокопия вон и радиация не берет, и до восьмидесяти дожил – хоть бы хны. У меня, может, такая мутация, что седины и в девяносто не дает! Может, мне сто лет уже. Может, я и память потерял, потому что старческий склероз начался». Подумал – и самому смешно стало.
– Чего смеешься? – буркнул юноша.
– А ты вот спросил, старый ли я. Но я же не помню ничего. Вот и подумал: может у меня память от старости рассыпалась?
В конце концов Сашок и Пистолетец все же забрались под лодку, и Глеб остался в тишине и одиночестве. Тут же его голову оккупировали беспокойные мысли, будто только этого и ждали. Первой вернулась недодуманная мысль о возрасте. Как бы его определить хоть примерно? Где взять точку отсчета?… Подумал – и опять вспомнил «отцовское видение». Можно было предположить, что оно относится к тому периоду, когда отец и мама только начали встречаться. Во всяком случае, с большой вероятностью, Глеб еще не родился. Да и то – он бы тогда вряд ли родился бы мутантом… «Тьфу! – разозлился он на свою тупость. – Какие тебе еще нужны точки отсчета, если единственной такой точкой может быть только Катастрофа!» И действительно, мутация у зарождающегося плода могла начаться только в условиях уже имеющейся повышенной радиации. Или если нарушены под ее же воздействием родительские гены. Так что ему, как ни крути, не может быть больше двадцати лет. Ух! А ведь он и правда ненамного старше Сашка… Если старше вообще. Так что парень не зря обиделся. Есть, конечно, и некоторая разница. Во-первых, он сильнее Сашка, это бесспорно. Во-вторых, видит в темноте, что для ночного дежурства просто находка. В-третьих, он может что-то поджечь… Но может и не поджечь. Так что это достоинство хлипкое, даже больше не достоинство, а опасный недостаток. Так что вычеркиваем.