Музей странностей
Шрифт:
– Такой же, как и мы. Только ещё маленький и необученный, – ответила ему Анарет. – Твой отец забрал тебя от нас, но судьба всегда расставляет вещи по своим местам.
– Мой отец… – Уильям вдруг вспомнил о смерти своего единственного родителя. Теперь мальчик был уверен, что именно он виноват в его убийстве.
– Мы скорбим по твоей утрате, – сочувствующе сказала Анарет. – Однако нет худа без добра. Я и мои сёстры приложим все усилия, чтобы жертва твоего отца не прошла даром. Ты станешь великим волшебником леса и изменишь всю страну к лучшему…
– Простите, я хочу спросить… Раз вы волшебницы… – перебил её мальчик, с опаской выговаривая каждое слово, будто боясь осуждения, – Если вы владеете силой творить чудеса, может быть.… Вдруг вы сможете…
– Оживить твоего отца? – понимая мальчика с полуслова, спросила Анарет. – Прости, юный Уильям, но смерть – та сила, с которой не может совладать и самый умелый чудотворец. К тому же, уясни раз и навсегда – чудеса всегда имеют свою цену, и чем сильнее чудо, тем большую жертву ты должен будешь уплатить.
Уильям не ответил, ему было грустно и тоскливо, но он не хотел спорить с Анарет. Ему показалось, что этой женщине он может доверять, как никому больше – мальчик почувствовал некую необъяснимую связь с ней.
Анарет рассказала мальчику всё, что надобно знать юному волшебнику леса. Мир в глазах Уильяма уже никогда не будет прежним, ведь как относиться к привычным вещам по обыденному, когда понимаешь, что ничего обыденного в них и нет вовсе. Например, те милые карлики-помощники в чёрных колпаках, которых Уильям принял за искренне-добрых бескорыстных сказочных созданий, которые созданы чтобы помогать волшебницам фатам, оказались беглыми гномами из рудников – чёрноколпачниками. А их колпаки, прибитые гвоздями к непрошибаемому гномьему черепу явились знаком того, что порядочные гномы никогда не будут иметь с ними дело, как, впрочем, и любые другие существа Королевства Снов. Поэтому изгои-гномы и пришли сюда, чтобы служить фатам, которые радушно приняли их, ведь в любом другом месте черноколпачников не жалуют. Сами же фаты также оказались преисполненным секретами сообществом. Для защиты леса им приходится идти на разные ухищрения и сделки с собственной совестью и идеалами, но главной тайной, которая открылась Уильяму о фатах, стала причина, по которой сёстры так ревностно охраняют лес.
Оказалось, что те деревья на поляне, которые так чудно светятся сиреневым сияньем и будто льют слёзы по ночам – ростки, лишь дети великого древнего растения, зовущегося Плачущим Старцем. Уильям был очень удивлён, когда увидал воочию древнее дерево – ведь, вопреки ожиданиям мальчика, Плачущий Старец оказался крохотным незаметным растением, многим уступающим пышности кроны своим росткам. Однако, Анарет рассказала Уильяму, что именно Плачущий Старец сдерживает всё Королевство Снов в мире, именно это древо защищает жителей от напастей извне, а также дарит каждому живущему на острове прекрасное ощущение сновидений на виду. Секрет таится в его листьях – при свете луны они выделяют ароматный сок, что и светится тем прелестным сиреневым свечением, которое так полюбилось Уильяму. Когда сок орошает землю, почва пропитывается магией леса, которая и поддерживает в жителях королевства свет, заставляет их прекрасные качества побеждать всё темное и низменное. Но не только силой поддержания прелестного состояния страны снов был наделен Плачущий Старец – именно его энергия давала жизненные силы сёстрам-фатам. Ведь, как оказалось, все фаты, за исключением самого Уильяма, были дочерьми луны и при свете солнца они бы не могли выжить, если бы не чудесный сок Плачущего Старца, которым они обрабатывали белые камни, лежащие на склоне горы, и не сооружали бы из этих камней особые костры с зелёным пламенем, дающие им днём так необходимый для жизни лунный холод. Именно поэтому фаты всеми силами защищают лес от враждебных и корыстных людей и им подобных существ. Сёстры хранят тайну Плачущего Старца и не пускают никого на поляну, где растёт это древо, и если особо непонятливый житель королевства откажется уходить от охраняемой фатами территории, последние будут готовы пойти даже на убийство – так важна для сестёр леса их миссия.
Мальчик не успокаивался ни на минуту и задавал все интересующие его вопросы сёстрам-фатам. Всё, что он делал, и то, что лишь предстояло ему совершить, было желанной мечтой, которая претворилась в жизнь, и Уильям брал от этой новой жизни каждый момент, каждую возможность, не желая упускать и мгновенья. Но лишь один вопрос он всегда стеснялся задавать вслух, хотя и забывать про него был не в силах. Уилл никогда не был глупцом и в тот момент, когда он увидал, как волки превратились в дев, облачённых в разноцветные капюшоны, он сразу же понял – Зелёный Капюшончик – одна из них. Но почему-то сознание подсказывало Уильяму никогда не говорить об этой догадке вслух.
Мальчик рос и всё глубже постигал искусство магии леса. Он научился говорить на звериных языках и разжигать пламя силой одного лишь веления разума, познал он науку варения зелий, исцеляющих каждого, кто их пригубит, словом, научился Уильям всему, чему только могли его обучить сёстры-фаты. Мог мальчик воплотить любую сокровенную мечту в реальность: и наколдовать ночлег с едой для дорожного привала, и дом любой для жизни без забот, и даже те золотые монеты, что отчего-то очень ценят люди в деревнях, куда по разным причинам Уильям приходил в компании сестёр фат…
И вот, в ночь своего совершеннолетия, мужчина по имени Уильям по совету Анарет и сестёр загадал самое сокровенное желание, то, что не шло у него из головы все эти годы – найти свою мать. Сёстры радовались и поздравляли Уильяма, но парень никак не мог заставить себя выдавить улыбку. И вот, когда все девушки принялись укладываться спать, к Уильяму подошла Анарет.
– Ну что, дружок ты мой, печалишься? – спросила она. – Неужто не по нраву праздник тот, что сестры для тебя устроили?
– Ох, госпожа, коль было бы всё просто так, – даже не думая притворствовать, отвечал Уильям, – я бы не печалился вовсе. Праздник изумителен, как и все, что устраивали вы, госпожа, вместе с сёстрами ранее. Вот только все эти годы, что жил я в лесу и изредка с вами в деревни ходил, я грустил…
– Поведай, дитя, поведай мне всё без утайки. Что тревожило душу твою эти годы? И почему ты боялся так нам рассказать?
– Понимаете, каждый поход в селения людей – для меня испытание. Ведь вижу детей там, с матерями, отцами, счастливых и радостных светлых детей…
– Но ведь я… – слегка помрачнев, начала Анарет. – Ведь думала я, что за годы учений и жизни в нашем кругу ты обрёл так нужною любому существу семью… Эх, видно, я ошибалась.
– Прошу, не вините себя! Вы прекрасно справлялись и я вам благодарен, вы с сёстрами – моя родная семья, мне жаловать не на что, я других не желаю, но всё же… Мне знать бы хотелось, где мама моя – жива ли она… Была ли вовсе она…
– Ну что же, – выждав некоторое время, сказала Анарет, посмотрев на Уильяма своими прелестными алыми очами. Уилл заметил, что Анарет и другие сёстры не стаРэют и через год-другой они, возможно, будут выглядеть даже моложе его самого. – Пока все сёстры спят, – продолжала Анарет, перейдя на шёпот, – мы с тобой провернём одно дело, а после него я прибегну к запретным знаниям леса и помогу тебе узнать, кем была твоя мама, ты готов к такому?
– Но, госпожа, – пытаясь сдерживать восторг, начал Уильям, – вы же всегда говорили, что провидение – сродни проклятью, и если за чары мы платим цену, то за знание будущего и вовсе двойную…
– И я готова заплатить её ради тебя, Уильям, – совершенно спокойно ответила Анарет.
– Я ценю это, госпожа. Поведайте же, что за дело.
– Ты замечал, что ты несколько отличаешься от своих сестёр и от меня?
– Меня не греет луна и не холодит солнце, госпожа, – сразу же ответил мальчик.
– Именно, дорогой. Дело в том, что ты мужчина – ты избранный, ведь до тебя фаты были только женщинами, а женское начало, хоть мудрее всегда и несколько крепче душою, всё же слабее в основе своей – такова природа. Поэтому то, что недоступно мне и сёстрам, будет подвластно одному лишь тебе.