Музей странностей
Шрифт:
– Что же предстоит мне делать?
– Самое страшное для всех существ – предательство семьи своей.
– Точно… – моментально погрустнев, сказал Уильям, вспомнив об отце.
– Уилл, мой мальчик, я знаю, о чём ты подумал, и в который раз я уверю тебя: нет в том несчастии вины твоей.
– Прошу прощения, видно, никогда я не смогу смириться. И за то, что перебил я, извинения прошу пред вами, госпожа.
– Так вот, была одна фата, она решила использовать бесценные знания нашего рода в своих целях. Много зла она причинила жителям королевства, много слёз было пролито из-за её деяний. Мы должны остановить эту напасть, чтобы никто более во всей стране не пострадал от грязных промыслов её. Долго выслеживали мы с сёстрами эту мерзкую девицу, но, так как она постигла в совершенстве искусство перевоплощения, поиски были тщетными. До недавних пор… Я нашла её убежище, но войти я туда не сумею. Она защитила вход чарами от фат-сестёр, ведь видела она лишь в них опасность, но, думается мне, что чары эти никоим образом не навредят тебе.
– И что же я должен сделать? – спросил Уильям, прекрасно зная ответ.
– Ты будешь должен убить её, мой родной мальчик. Другого выхода нет. К свету её уже не вернуть.
– За чары мы платим большую цену, а за знания о будущем двойную… – отстранённо произнес Уильям.
– Магия никогда не даётся даром и порою важно спросить себя о том, хочешь ты такого чуда, что цену столь дорогую просит.
– Я готов, госпожа, – недолго думая сказал Уильям.
Анарет мигом обратилась в огромного лохматого волка, что когда-то давно спас Уильяма из плена детей-разбойников. Уилл залез на зверя, после чего последний понесся по тёмным тропам ночного леса к убежищу предательницы фаты.
Уильям сам не знал, чем была вызвана его пугающая решительность. Он никогда не убивал – даже лесных зверей, с которыми за время обучения успел порядком подружиться. Но отчего-то именно сейчас он был готов убить незнакомую фату – своего родича.
Волк остановился перед входом в пещеру и позволил Уильяму сойти с него. Парень отчего-то совершенно точно знал, как ему поступать, словно кто-то внутри нашёптывал ему план действий. Остановившись возле входа, Уильям наколдовал себе нож и резким движением порезал свою ладонь, после чего прыснул кровью на землю перед входом. Лишь только камни вкусили кровь Уильяма, как изнутри пещеры силовой волной пронеслась зелёная линия, создавая толчок, который сбил парня с ног, однако не убил. Уилл быстро встал и осторожной поступью зашёл вовнутрь пещеры, попутно наколдовав себе пучок света, освещающий дорогу.
Пещера оказалось совсем крохотной – в ней было лишь одно небольшое помещение, где было много пожитков и ещё больше тех самых золотых монет, так любимых деревенскими жителями – этих золотых небрежных кругляшков здесь были аж целые горы. В центре помещения на каменном стуле сидела женщина в капюшоне – из-за отсутствия света, Уильям не мог понять, какого же цвета был плащ этой фаты. Но женщина видно не собиралась сдаваться без боя, а тем более бежать и прятаться. Ловким движением руки она с помощью чар зажгла свет во всём помещении. Уильям, наконец, смог увидеть цвет её капюшона и плаща, более того – он понял, кто сидит перед ним.
– Нашёл таки! – радостно сказала фата в зелёном плаще.
– Не думал я, что встретимся мы вновь, – солгал Уильям, ведь только сейчас он осознал, откуда взялась та самая уверенность и готовность убить.
Ещё на поляне парень понял о ком идёт речь, что за сестра-предательница такая. Конечно же, это была Зелёный Капюшончик. Она выглядела старше, чем в их прошлую встречу, и многим краше – взросление пошло ей на пользу. Её тонкие черты губ, носа и скул выглядели ещё более изящно и пленяющее, чем черты Анарет, а глаза этой девушки – те два изумруда, что теперь выглядели еще более яркими и пронзительными – заставили Уильяма любоваться, забывая обо всём ином. Только сейчас мальчик заметил, что волосы этой девушки – кудрявые и чёрные, как смоль, поразительно похожи на его собственные.
– Я так долго ждала этой встречи! – так же радостно сказала девушка, словно бы и не помнила то зло, что причинила Уильяму.
– Ох, а как её ждал я.
– Ты стал таким красивым и сильным…
– Сильным? Разве это можно увидать?
– Я могу – я вижу всё в тебе, Уильям. Ведь я твоя мама.
Сердце Уильяма вдруг чуть не остановилось – слова этой девушки пронеслись по всем коридорам его души. Вдруг высвободились старые, казалось бы, забытые воспоминания – о том, как в младенчестве он смотрел на глаза, что сейчас находятся перед ним, он вспомнил, что больше всего на свете мечтал ребёнком об этой встрече… Но так же быстро Уильям и остепенил себя, вспомнив, какое зло эта женщина причинила ему.
– Моя мать? – холодно спросил он. – На меня не действуют твои хитрые чары.
– Это не чары, Билли.
– Никто во всём свете не называл меня так.
– Кроме меня. Так я звала тебя, пока отец твой не выгнал меня из дома.
– Почему же он это сделал?
– Потому что считал, что я и мой род несут боль и разрушения. Он боялся, что ты станешь таким, как я – особенным, что человеческое в тебе утихнет, уступая место тому, что зовётся магией леса – непонятной и пугающей для людей. Но я всегда верила в тебя и любила.
– Поэтому ты так поступила?! – вдруг резко и озлобленно выкрикнул Уильям. – Поэтому ты позволила издеваться надо мной своим Вольным Друзьям, позволила им тыкать в меня палками, плеваться мне в лицо. Из-за веры в меня ты позволила этим детям убить моего родного отца и на моих глазах глумиться над его остатками?! А, может, ослепленная материнской любовью ко мне, ты обратилась в девочку моего возраста и заставила меня влюбиться в себя, а после убедила в том, что любовь – глупое и опасное чувство? Это противно природе и противоестественно, но хуже всего – то, что это жестоко настолько, что ни одна мать так не поступила бы.
– Билли… – всё так же, не убирая улыбку с лица, сквозь слёзы радости протянула женщина. – Помнишь, что я сказала тебе в облике Зелёного Капюшончика? Ради семьи я готова на любые зверства – это истинная правда.
– И зачем же всё это было? Чем ты оправдаешь свои зверства в отношении меня? Только избавь меня от пустых разговоров про любовь и веру.
– Не одна Анарет может видеть будущее. Я знала, что ты не станешь великим чудодеем леса, не постигнешь все тайны и не изменишь эту страну навсегда, о тебе не будут слагать легенды и писать сказки, ты не прославишься – ты закончишь так, как закончил бы, будь ты взращен своим трусом отцом. Он хотел, чтобы ты был отшельником, он внушал тебе веру в добро, он прививал тебе слабость! Я знала, что ты вырастешь таким же, если я не научу тебя ненавидеть мир и людей, к коим он относился.
– Хм, а у тебя получилось, – с загадочной улыбкой сказал Уильям.
– Вот видишь! Я знала, что ты поймешь меня, однажды…
– Я не договорил, – прервал её Уильям. – У тебя получилось, но только вот шиворот навыворот. Я не возненавидел мир и людей – я возненавидел только тебя.
– Что?! – вдруг испуганно спросила женщина.
– Назови своё имя, – жёстко сказал Уильям, подойдя к женщине вплотную.
– Меня зовут Гелия, родной. Но почему ты интересуешься этим сейчас? – ответила девушка, слегка отойдя, чувствуя опасность, исходящую от своего сына.