Музей

СОН

Пересидев за чтением книг и архивных выписок, Костик задремал на диване. И приснился ему непонятный город. А может быть, и понятный, чем-то похожий на его родной Павловск. И даже не на Павловск, а на силуэт замка Мариенталь.

Во сне Костик увидел курносого человека в несовременной одежде в круглой комнате с готическими окнами. За ними только начинал пламенеть закат, но в канделябрах уже горели свечи. В простенках висели два портрета. На одном из них был изображён тот самый курносый человек, но только в императорской короне. И тогда Костик понял, что это император Павел. Второй человек в комнате был монах.

Павел сидел за полуциркульным рабочим столом, на котором стоял очень причудливый подсвечник и лежала рукописная книга.

Император задумчиво произнёс её название:

– «Житие и страдание отца и монаха Авеля с изложением провидений Господних о будущем России и мира, явленных ему в откровении в лето 1797-е…».

Монах кивнул и смиренно склонил голову.

– Отче Авель! Неужели всё это правда? – печально спрашивал его Павел.

– Мой государь, – отвечал ему монах, – ты праведен, а потому достоин узнать истину.

– Тебе точно ведомо, что я буду править Россией всего четыре года? И на трон взойдёт сын – мой убийца?

– Да, государь. Ничто не может изменить волю отца нашего небесного. Но твои потомки послужат России ещё сто и шестнадцать лет.

Павел закрыл лицо руками:

– И затем мой род будет рассеян. И прольётся кровь царских мучеников?

– Да, – сокрушался Авель. – Но предательство ожидает расплата. При сыне твоём Александре француз займёт и сожжёт Москву. А когда свергнут династию и казнят твоего праправнука, пойдёт смута за смутой. Брат на брата поднимется. В тот век дважды придут немцы. И погибнет в войнах и казнях больше чад русских, чем ныне в стране твоей обретается.

– И ты всё это видел?

– Я видел это воистину, мой государь.

– Почему-то я верю тебе, отче Авель. Но что же дальше? Что с Россией будет? Неужели Господь её не помилует? – заглядывал в глаза монаху Павел.

– Здесь всё написано, – указал на книгу Авель. – Но запомни, государь, одно – Россия пройдёт через все казни и испытания и останется могущественной и праведной державой…

 Что было дальше, Костик не помнил. Во сне он двигался куда-то вслед за огнём факела и различал впереди силуэт монаха в тёмном балахоне, державшего этот факел в руке.

Вдруг огоньки осветили арку из красного кирпича. Тут человек с факелом обернулся. Это был Авель.

Далее в свете огня замелькали кирпичные стены, идущие кругом столбы или колонны, сводчатый потолок. В просвете между столбами монах Авель опять обернулся к Костику и протянул вперёд руку с факелом – указывая куда-то. Куда, Костик не разглядел…

Тут зазвенел будильник. А через минуту послышался звук эсэмэски. Костик нащупал телефон и прочитал: «Капитолина Ивановна»: «Не забудь, что сегодня ломают дом в Медвежьем переулке, проверь раритеты».

Костик спешно натянул джинсы:

– Блин. Придётся идти на стройку.

ВАЗА

В Медвежьем переулке работал экскаватор, и рабочие вовсю разбирали старый деревянный дом с кирпичными вставками. Визжали пилы. Тарахтела техника, ковш экскаватора зацепил трубу с печью. Костик, увёртываясь от ковша, пытался извлечь что-то из кирпичной кладки. Предмет не поддавался. Костик схватился за лом, который лежал рядом, и начал ковыряться им. В момент очередного удара то ли лома, то ли ковша обрушился большой фрагмент кирпичной кладки. И Костик, отлетев в какой-то пыльный угол, потерял сознание.

Гастарбайтер потряс Костика за плечи. И вылил ему на лицо воду из пластиковой бутылки.

– Эй, Музей, живой?

Костик кивая, приподнялся. Сел. И тут только заметил возле своей головы мраморную вазу с вензелем Павла Первого.

– Вот дела. Я об неё стукнулся – протянул он руку к находке, поглаживая старинный вензель. – Не может быть…

Гастарбайтеры помогли Костику встать на ноги. И, показывая на вазу, спросили.

– Нашёл сокровище?

– Нашёл, – Костик неуверенно пытался поднять старинный мрамор. Гастарбайтеры смотрели на него с сочувствием.

Костик умоляюще попросил:

– Носилки нужны. До музея донести.

Двое строителей перевалили каменную чашу через бортик носилок и потащили их вместе с Костиком.

Костик доволок кусок мрамора до ступенек Павловского краеведческого музея, поблагодарил гастарбайтеров и повалился в траву.

На порожки высыпали сотрудники.

– Вот это раритет…

– В Медвежьем переулке нашёл, – выдохнул Костя.

– Девятнадцатый век, – поскрёб мрамор реставратор Лукич.

– Да тут этого века килограммов сто… – Костик растянулся на траве, и его тощее пузо оголилось из-под джинсов.

Лукич ахал:

– Завидую я тебе: ни разу такого не находил. Черепа были, бронзовые статуэтки, шашка, медаль золотая, а вот вазу вижу в первый раз, везучий ты.

Мрамор окатили водой из шланга и помыли мочалкой. Втащили на застеклённое крылечко и там установили.

– Ого! Да тут вензель чей-то? – погладил Лукич рукою вазу. – Чей?

Костик гордо:

– Самого Павла Первого.

– Значит, это не девятнадцатый век, а восемнадцатый? – опешил Лукич.

– Самый, самый конец, – кивнул Костик.

– Погоди, погоди, – протёр очки Лукич. – И с другой стороны что-то есть…

Костик развернул вазу и присмотрелся:

– Похоже, двуглавый орёл. Как на нашем гербе!

– По-моему у него не две головы, а три, – удивился Лукич. – Жаль, скол на этом месте, не очень-то и разобрать.

– Ты прав, может, и три головы, – Костик был страшно воодушевлён находкой.

Директор музея Капитолина восхищённо ходила кругами вокруг вазы:

– Сейчас этикетку сделаю. Ваза не цельная, сверху отколота примерно треть. Значит, мы назовём её фрагментом вазы!