Музей

Юлия Вертела

– Кто все? Я не знаю. Лиза не знает. Или знаешь? – повернулся Лукич к девушке.

Лиза растерянно замотала головой.

– Не знаю. Мы в школе не проходили. И в областном универе тоже.

– Что старый, что малый, историей не интересуетесь, – стыдила их Капа. – Авель предсказал события в России на три столетия вперёд. И всё предсказанное им сбылось! Но найдены ещё не все предсказания. Никто не знает, где оставшиеся. А представляете, если найдём их мы? И там про наше время всё написано.

– Про то, как мы тут в музее с Госдепом боремся? – хохочет Лукич.

– А зря смеёшься, старая перечница. Как раз про Госдеп там наверняка написано.

– И про третью мировую? Всё может быть… – Лукич оглянулся вокруг своего стула. – Сколько тут осколков, знаков… И кто их соберёт?

– Я виноват, всех напугал… – Костик опомнился и полез за веником.

– Вот так всегда: один раритет прибавился, другой разбился, – вздохнула Капа. – Попили чай, пора и за работу, – сказала она. – Костик, познакомь Лизу с экспозицией. И вообще курировать Лизу до конца практики будешь ты. Показывай ей всё, помогай, отвечай на все вопросы. Короче, Лиза на тебе.

Костик удручённо кивнул, а Лиза улыбнулась ему самой хитрой лисьей улыбкой.

– Ура, я на тебе! Из всех ты тут самый классный.

В другой день Костик бы огорчился, что на него повесили практикантку, но сегодня он слишком радовался своей находке, пришедшей к нему в тот же день, что и сон про Авеля.

Он ещё раз вышел на порожки музея посмотреть и погладить новый экспонат.

С этого утра найденная Костиком ваза восемнадцатого века будет приветствовать всех приходящих в Павловский краеведческий музей. В этот уютный домик на берегу реки Славянки, окружённый серебристыми ивами. Две комнаты на первом этаже, два зала – на втором. И маленький подвал. Синекура для небольшого штата сотрудников.

Из-за малочисленности, сотрудники дежурили в музее по очереди – по два-три человека. Но по воскресеньям никто не соглашался сидеть в холодном подслеповатом здании. И Костик кемарил тут один. Но сегодня – не выходной, и почти все были на месте.

ИЗБА

Костик повёл Лизу под лестницу в подвальное помещение с низким потолком.

– Нагибай голову, Лиза, а то ударишься. В подвале у нас самое интересное.

– Подземелья Авеля? – хитро улыбнулась Лиза.

– Нет, другое. Это экспозиция «Крестьянская изба».

Первое, что Лиза увидела – полки с домашней утварью.

– Какое у вас собрание чугунных утюгов, – ахнула она. – Маленькие, большие…

– А нас их штук сто, – пожал плечами Костик.

Стены избы были выложены деревом под брёвна и завешены крестьянским бытом – лапти, короб, серп, плуг, жёрнов, деревянное корыто. Вдоль дальней стены – полати. На грубом деревянном столе глиняная посуда, самовар, четверть, кружка из коры, солонка из бересты. У стены большой сундук, прялки, красный угол с иконами. И даже финские сани.

– А ведь правда, на избу похоже, – Лиза перебирала предметы на столе.

– Ты была в настоящей избе когда-нибудь?

– Была у бабушки. У меня родители геологи, всё время в разъездах, поэтому меня часто сплавляли в деревню. И кое-что мне тут знакомо. Но не всё. Вот это что, колотушка?

– Почти угадала. Валёк для стирки.

– Почему он такой обглоданный? – Лиза ощупывала его рукой.

– От работы в воде. Зимой и осенью руками холодно стирать, и крестьяне вальком стучали по белью.

Лиза взяла следующий экспонат. И вопросительно посмотрела на Костика.

– Это рубель, – объяснил он. – Рубелем гладят.

– А рубель короедом источен, – Лиза разглядывала старинную деревяшку.

– Потому что он дома лежал, а не в воде. Представляешь, приходит к нам какой-нибудь старый дед, который ещё помнит, как у них в доме рубель был, – удивлялся Костик.

– Наверное, рубель исчез, когда утюг появился? – догадалась Лиза.

– Вовсе нет, они параллельно использовались. Я тоже думал, что рубель исчез в девятнадцатом веке, а оказалось, им и после войны гладили.

– Не понимаю, как можно гладить деревяшкой? – хмурилась Лиза, которая и свой-то навороченный утюг терпеть не могла.

– Рубелем не столько гладили, сколько расправляли бельё от складок и комков, делали его мягче.

– И я просто расправляю бельё, – обрадовалась Лиза, – достану из машины и повешу, и ничего не глажу.

– А это узнаёшь? – посмотрел на Лизу Костик.

– Не-а. Каменное колесо какое-то.

– Почти угадала. Это жёрнов. Ручная мельница.

– И как она мелет?

– Видишь, дырка посередине колеса, это колесо клали на другой плоский камень – у нас его нет в музее, в дырку насыпали зерно, верхний камень крутили по нижнему. Зёрна попадали между ними и перемалывались в муку.

– Этак никаких оладьев не захочешь, – отшатнулась от камня Лиза.

– Нууу… большие партии зерна мололи на мельницах. Но за работу мельник брал себе часть муки. А иногда и воровал. Поэтому старались понемногу молоть дома вот таким жёрновом, – пояснил Костик.

– Я бы не выжила в деревне, – упавшим голосом сказала Лиза.

– Ещё как бы выжила, Лиза. Ты же – крестьянская внучка, а всё перезабыла.

– Я и без батарей жить не могу, мёрзну, – Лиза уже подрагивала от холода.

– Да, наша изба – не райское место. Тут и летом дубак. А печка русская только на картинке…

– Ватник бы мне, – оглянулась практикантка. – Неужели старых ватников в музее нет? У меня астма, я не переношу подвальную сырость и холод, сразу кашляю.

Костик порылся в сундуке.

– Вот выбирай, есть два ватника. Приносили нам старые.